Впрочем, если подумать, это совершенно логично.
Кадзу больше не полагался на Отонаси. Он бы ей даже приблизиться к «шкатулке» не позволил. Должно быть, он как-то сумел убедить ее оставаться в роли пассивного наблюдателя.
– Дайя, – обратился он ко мне и улыбнулся. – Надеюсь, ты готов?
При виде его улыбки я не смог скрыть удивления.
Она была так похожа на чарующую улыбку «О».
Это вывело меня из равновесия. Я принялся размышлять о значении этого сходства. А Кадзу тем временем подошел вплотную.
Мягким, сладким голоском, словно соблазняя девушку, Кадзуки Хосино прошептал мне на ухо:
– Я р а з д а в л ю т е б я.
И как только я услышал эти слова, я очутился внутри кинотеатра.
Совершенно необъяснимое явление.
Я сразу понял:
…это «шкатулка».
Чья?
– …Только не говорите мне, что…
Рассмотрев ситуацию, я с легкостью пришел к выводу. Более того, я уже думал о таком сценарии.
И все же не могу заставить себя его принять.
Ведь Кадзу всегда презирал «шкатулки». Больше всех он ненавидел «О», которым восхищаются практически все остальные.
Способен ли он прибегнуть к помощи «шкатулки», чтобы противостоять мне?
– Нет…
Я неправ.
Он не пытается противостоять мне.
Атакуя мою «шкатулку», он защищает Марию Отонаси.
И д л я э т о г о К а д з у к и Х о с и н о с а м в о с п о л ь з о в а л с я «ш к а т у л к о й».
И он бросил меня в эту кинотеатроподобную «шкатулку».
В кинотеатре, где я очутился, несколько экранов. Сдается мне, это «мультиплекс». Он здорово напоминает мультиплексы, какие есть в каждом крупном торговом центре, – возможно, из-за того, что «владелец» – Кадзуки.
Несмотря на уверенность, что это бесполезно, я все же поискал выход. Но, разумеется, не нашел. Коридор, выстланный идеально чистой красной ковровой дорожкой, изгибался бесконечной дугой. Если бы у меня был план этажа, думаю, я бы обнаружил, что коридор имеет форму идеального кольца. В стенах коридора я обнаружил четыре двери, ведущие в зрительные залы. Все залы абсолютно одинаковы: размер экрана, размер самого зала, количество сидений – вообще все.
И ни души.
Я пришел к выводу:
Я пленник этой кинотеатроподобной «шкатулки».
Итак, я разобрался со своими мыслями, и сразу возникли новые вопросы.
Что делает эта «шкатулка»? Что должно произойти дальше?
Гляжу на цифровое информационное табло передо мной. На табло написано, какие фильмы идут, когда и в каких залах.
ЗАЛ №1. «Прощай навсегда» (16.30 – 18.00)
ЗАЛ №2. «В 60 футах и 6 дюймах друг от друга» (18.30 – 20.00)
ЗАЛ №3. «Повтор, сброс, сброс» (20.30 – 22.00)
ЗАЛ №4. «Пирсинг в 15 лет» (22.30 – 24.00)
Каждый фильм идет полтора часа, перерыв между фильмами 30 минут. Это значит, что начинаются они ровно через два часа один после другого. Последний фильм заканчивается сегодня, 11 сентября, в полночь.
Значит ли это, что я должен посмотреть их все?
Кидаю взгляд на часы. 16.24. Достаю мобильник (сигнала, кстати, нет) и проверяю время еще раз. На дисплее те же цифры. Впрочем, я же в «шкатулке»: время – весьма гибкая штука, оно может вовсе не соответствовать тому, что творится в реальном мире.
Однако вполне разумно предположить, что первый фильм, «Прощай навсегда», начнется именно тогда, когда на моих часах будет заявленное время.
– …
Что мне делать?
Кадзу, думаю, рассчитывает, что я посмотрю фильмы.
С другой стороны, если я их не посмотрю, то так и не пойму, что он затевает. Я не смогу выработать встречную стратегию, а это пойдет на пользу плану Кадзу.
Смотреть ли мне фильмы, чтобы получать информацию? Или же игнорировать их в попытке сопротивляться «шкатулке»?
Моя внутренняя борьба в итоге оказалась совершенно бессмысленна.
Раз – и я сижу перед экраном.
Меня вновь телепотировало. При мысли о чрезмерном увлечении столь сверхъестественными явлениями я вздохнул.
Ситуация, в которую я угодил, становится яснее. Меня не принуждают смотреть фильм. Если я захочу, то смогу встать и уйти.
Т о л ь к о я н е х о ч у.
Нахлынувшая на меня апатия не имеет никакого отношения к моей силе воли. Скорее всего – да нет, наверняка – это работа «шкатулки».
Для начала попробуем посопротивляться силе, приковывающей меня к креслу. Нельзя сказать, что я не могу двигаться. Я вполне могу встать. Однако, встав, я тут же ощущаю ужасающую вялость – почти как если бы у меня был жар. Стоять долго просто невозможно – никаких сил не хватает.