Когда я пошел в старшую школу и начал жить один, я порвал со всеми среднешкольными связями, за исключением Харуаки и Кири. Вот почему я был даже не в курсе, смогла ли Рино стать старшеклассницей после той травмы, что она получила.
Я снова отвожу от нее взгляд.
Я хочу отвести взгляд от всего, что я вижу.
Но сила этой «шкатулки» заставляет меня смотреть.
Против воли мой взгляд возвращается к экрану.
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––…
Рино плачет и отчаянно бьется на кровати гостиничного номера.
От каждого кадра мне хочется реветь белугой.
Это не фильм – это всего лишь эпизоды моего прошлого.
Моего прошлого глазами Рино.
То, что ее бросили в гостинице; то, что мы с Харуаки приехали ей на выручку слишком поздно; то, что все с того дня начало рушиться, – жестокая реальность, которую я принужден видеть.
Это –
Это – теперь понимаю –
Э т о д е м о н с т р а ц и я м н е м о и х г р е х о в.
Едва я это осознал, как моя совесть впилась в меня.
Моя «Тень греха и возмездие» готова взбунтоваться.
– Гннх!
Понятно, Кадзу! Вот, значит, каков твой план!
Т ы х о ч е ш ь, ч т о б ы я у н и ч т о ж и л с а м с е б я.
Он зашвырнул меня в этот кинотеатр, который показывает мое прошлое, чтобы я сломался под тяжестью собственных грехов. Из-за того, что мне приходится выносить «Тень греха и возмездие», я и так уже на пределе. И, поскольку мое положение довольно шаткое, Кадзу может меня раздавить, не подвергая себя опасности. Ему надо только чуть-чуть меня подтолкнуть, и я сам свалюсь с каната, по которому иду.
Бесчисленные «тени греха» во мне словно с цепи сорвались. Они надеются, что я сломаюсь. Они облизывают губы, предвкушая, как я сорвусь в пропасть. Они хотят разгрызть мои кости и сожрать меня, когда я попаду к ним в зубы.
Блин, хоть это и моя собственная сила, но все же – что за сборище тупых шавок. Не понимают, кто их хозяин.
Пока я тру раскалывающиеся от боли виски, в моем поле зрения появляется фальшивая Рино.
По идее, она должна быть безжизненной куклой, однако сейчас она смотрит на меня не мигая.
В упор.
В упор.
Она смотрит на меня в упор.
– …Что?
Я спрашиваю, хотя прекрасно знаю, что она не ответит.
– …
Рино смотрит на меня. Не мигая. Не произнося ни единого слова.
Я знаю. Она предмет. Ловушка, созданная «шкатулкой».
И все же я не могу удержаться от того, чтобы заговорить с ней.
– Ты хочешь сказать мне, что ненавидишь меня, или что?
– ……
Рино смотрит на меня. Не мигая. Не произнося ни единого слова.
– Конечно, ненавидишь, правда же? А я совершенно искренне желаю, чтобы я тогда не пришел к тебе на выручку! Чтобы я не обращался с тобой так ласково! Чтобы ты покончила с собой после того, как тебя изнасиловали те подонки!
– ………
Рино смотрит на меня. Не мигая. Не произнося ни единого слова.
– Да, ты меня слышала! Почему бы тебе не покончить с собой? Как ты смеешь жить так бесстыдно? Разве я тебя не учил, что таким, как ты, должно быть слишком стыдно, чтобы продолжать жить?
– …………
Рино –
Нет, все до единого в зале смотрят на меня. Не мигая. Не произнося ни единого слова.
…Смотрят осуждающе.
«Перестань уже».
Слова, которые я только что услышал, произнес актер на экране.
«Перестань придумывать оправдания, перестань убеждать себя, что она заслуживает, чтобы ей причиняли боль!»
С Рино говорю я-из-того-времени.
Переход к следующей сцене.
Рино пишет на фотографии красной ручкой.
«Сдохни, Коконе Кирино! Сдохни! Сдохни!»
Уже вся фотография усилиями Рино стала красной, словно Коконе в крови.
– …
Я едва удерживаюсь от того, чтобы сдаться.
Но тем временем – я и не заметил, когда – «бездна» в зрительном зале подобралась чуть ближе.
Сцена 2. В 60 футах и 6 дюймах друг от друга
Бейсбольное поле, день
Финальный матч локального турнира по бейсболу подходит к концу. Девятый иннинг. Два игрока в ауте, первая и третья базы заняты. Счет 1-2: один бол на два страйка. Одна из команд выигрывает 3:2.
ХАРУАКИ УСУЙ, ученик средней школы, стоит в бейсбольной форме на питчерской горке. Он вытирает пот со лба и ждет сигнала от кетчера.