– Ироха-сан, сто-…
Однако меня хватают сразу трое и не дают что-либо сделать. Чья-то рука закрывает мне обзор. Я ничего не вижу.
– Ироха-сан! Нельзя!
Если ты это сделаешь, ты уже не сможешь вернуться.
Но –
– [Приказываю]. Когда мой нож прикоснется к тебе, снова стань собакой.
– УГЯААААААААААААН!
Я не смог ее остановить.
По тоннелю разнесся не человеческий крик, но собачий вой.
Те, кто меня держали, разжимают руки и отходят.
Первое, что я вижу, – голый мужчина весь в крови. Это ужасное зрелище, но все равно где-то в глубине души я ощущаю тошнотворное удовлетворение. Вой этого человека просто жалок; одна мысль, что он касается моих барабанных перепонок, вызывает отвращение. Меня охватывает какое-то извращенное наслаждение, когда я смотрю, как дергается его жирная туша.
Я не такой, как эти «люди-собаки». Я не такой отвратный, не такой тупой. Они получают то, чего заслуживают, потому что они «люди-собаки».
Некое облегчение. Некое чувство превосходства.
Я слишком хорошо понимаю, зачем Дайя создал феномен «людей-собак».
Если презрение к «людям-собакам» станет всеобщим, это будет ужасно. Их больше не будут считать людьми; на них будут смотреть пренебрежительно, будут думать, что они заслужили свое наказание. Их смерть будет восприниматься людьми как должное. Когда это мировоззрение охватит весь земной шар – наш мир охватит «шкатулка» Дайи, он «исказится».
Не могу этого допустить.
И поэтому я не сдаюсь – я пытаюсь подойти к дергающемуся человеку и как-то помочь ему.
– Стоять!
Но Ироха-сан меня останавливает.
– Я не позволю тебе ему помочь. Еще шаг – и я не гарантирую безопасность Марии Отонаси.
– Что?!
Ты смеешь пользоваться Марией как разменной монетой?!
– З-зачем тебе это? Почему ты так сильно хочешь его убить? Есть ли в этом хоть какой-то смысл?!
– Безусловно, в том, чтобы убить этого конкретного гада, смысла нет.
– Тогда почему?!
– Но с сегодняшнего дня мы будем повторять это снова и снова. Так мы построим новый мир.
Точно.
Это ведь и есть их цель. Дайя и Ироха-сан жаждут построить новый мир. То, что я только что видел, – люди, требующие казни безмозглого преступника и реально убивающие его, – и есть то, что принесет в мир «Тень греха и возмездие», только в миниатюре.
– Вот почему сейчас я не позволю тебе вмешаться. Если ты вмешаешься, ты и дальше будешь стоять у нас на пути. Ты станешь препятствием. Хочешь верь, хочешь нет – я знаю, что ты можешь стать чертовски большим препятствием. И поэтому я не позволю тебе сопротивляться нам!
Окружающая нас толпа с пакетами по-прежнему молча наблюдает.
Ироха-сан твердым шагом идет ко мне.
– Так. Думаю, пришло время взять быка за рога и сказать тебе, чего я от тебя хочу в обмен на возвращение Отонаси-сан.
Когда Ироха-сан подходит ко мне, ее лицо в свете фонаря приобретает какие-то демонические черты.
Она хватает меня за подбородок и притягивает меня к себе.
– Прекрати всякое сопротивление, немедленно.
Ее тускло освещенное лицо измазано красным.
Красная линия идет сверху вниз по щеке, словно Ироха-сан плачет кровавыми слезами. Зрачки, расширенные из-за недостатка света, впились в мои глаза и не желают отпускать.
– А чтобы показать, что ты это сделал, стисни зубы и смотри, как он умирает. Как будто ты маленький мальчик, который плачет, потому что мамочка не купила ему конфетку, – и она выпускает мой подбородок. Затем пытается рукой стереть с лица красную жидкость, но лишь размазывает ее.
Ах… я понял.
…Ироха-сан уже прошла точку невозврата.
Она не сможет вернуться к своей повседневной жизни, к жизни без «шкатулок». Ее глаза остры, как у хищника, и впиваются в меня, как ножи. На лице маска безумия.
Разум Ирохи-сан сейчас где-то далеко, не здесь. Если я помогу этому человеку, она может действительно причинить вред Марии. Настолько далека она сейчас от реальности.
Что она собирается сделать со мной? С учетом ее нынешнего состояния – вряд ли просто отпустит. Если она и правда в сговоре с Дайей, то вполне может воспользоваться этими ее [рабами], чтобы схватить меня и заставить отказаться от «Кинотеатра гибели желаний».
…Не позволю ей этого.
Но что мне делать с похищением Марии?
У меня нет ответа; да здесь и не может быть простого ответа. У меня нет иного выбора, кроме как ждать ее следующего хода.
Увидев, что я стою неподвижно, Ироха-сан достает мобильник с таким спокойным видом, как будто она в трансе. Прежде чем что-либо сделать, она объясняет: