Значит, так. Ни в коем случае нельзя, чтобы она поняла мои намерения. Если я не сделаю это мгновенно, толпа [рабов] меня скрутит. Я должен нанести удар без тени колебаний. Нельзя позволить ей ощутить мою ауру убийства.
Убить.
Я должен ударить ее в сердце, чтобы она умерла мгновенно, – но сделать это так же легко и непринужденно, как насвистываю знакомую мелодию.
– …Люди, которые заслуживают смерти, э?
Ироха-сан считает, что такие люди существуют.
В конце концов, мы ведь тоже люди – и это не то, что мы можем решать сами для себя. Даже я могу вспомнить нескольких человек, которых, на мой взгляд, следовало бы прикончить; но это неправильно. Это должно быть неправильно.
Если моя позиция неверна, то, что я собираюсь сделать сейчас, простительно. Но я не желаю этого. Я сам себя не прощу.
Я просто совершаю ту же ошибку, что и они.
Люди, которые, по моему мнению, заслуживают смерти.
С моей колокольни…
…каждый, кто причиняет боль Марии, заслуживает смерти.
П о э т о м у я в о н з а ю н о ж в с е р д ц е И р о х е - с а н.
Я не делал никаких лишних движений.
Я дождался, когда она чуть отведет взгляд, подобрал нож и, едва поднявшись на ноги, ударил. Клинок погрузился в ее тело.
Умри.
Такой мысли у меня в голове не было.
Не было даже намека на жажду убийства. Я всего лишь сделал то, что должно быть сделано. И все.
Ах, неужели –
Неужели какая-то сторона меня кажется другим ненормальной?
Если так, я должен любой ценой не дать Марии увидеть эту сторону. Вот именно, если она увидит, мы –
– Что… что ты делаешь, Кадзуки?
Мое сердце екает.
– А, ааах!..
Почему?
Почему она?..
Это обращение ко мне. Эта интонация. Этот голос.
Голос, который я так люблю, принадлежит –
– …Почему… почему ты… это делаешь, Кадзуки?
Девушка с бумажным пакетом на голове подходит ближе.
– Ээ, ах!..
…Как же я раньше не заметил? Как я мог ее не заметить, я ведь должен был ощутить ее присутствие, даже не видя лица? Все просто. Здесь темно, и я не разглядывал каждого члена этой банды с пакетами. Почему же я не подумал чуть-чуть больше, для чего Ироха-сан вызвала меня в такое темное место?
Почему же я не заметил то, что Ироха-сан хотела скрыть больше всего?
Стройная девушка снимает пакет с головы.
– Мария.
Это Мария.
Вне всяких сомнений, это Мария.
– Кадзуки, – говорит она мне дрожащим голосом.
– Почему ты…
– Потому что я ей сказала.
На вопрос, который я прошептал, отвечает Ироха-сан; впрочем, я и сам уже начал смутно догадываться. Отвечает, хотя нож в моей руке по-прежнему вонзен ей в грудь.
…Ну да, я уже понял. В то самое мгновение, когда я нанес удар, – не было никакого сопротивления, какое должно быть, когда нож во что-то вонзается.
Ироха-сан берет нож, который предположительно воткнут ей в сердце, вместе с моей рукой и прижимает его острие ко второй моей ладони. Я не чувствую укола. Клинок просто уходит в рукоять.
Никого нельзя убить этим ножом – точнее, этой безделушкой.
– Не желаешь узнать объективное мнение о своем поведении в последние несколько минут, Кадзуки-кун?
И, пока я не вышел из столбняка, Ироха-сан выплевывает:
– Это называется «человек видит только себя».
Она забирает фальшивый нож из моей безжизненной руки.
– Тебе [приказ], пес. Лай и играй.
Голый человек, только что якобы корчившийся в агонии, мгновенно вскакивает на четвереньки и начинает носиться кругами и гавкать, нисколько не смущаясь, что он весь в крови.
– Я ведь уже сказала тебе, что [приказы] необязательно произносить вслух?
Ироха-сан бьет ножом бегающего вокруг нее «человека-собаку». Несмотря на то, что от такого удара ему не может быть больно, он начинает визжать и снова падает.
– Мы обрызгали его фальшивой кровью, пока ты не видел. А потом я [приказала] этому «человеку-собаке» притворяться раненым каждый раз, когда я его бью. И ты купился, как идиот.
Аах, ну да, если вспомнить… я ведь не видел, как она наносила удары, – мне толпа с пакетами закрывала обзор. Я только слышал, как он вопил, и видел, как он дергался в агонии, весь в красной жидкости. Здесь так темно, что поддельную кровь легко принять за настоящую, и пакетик с «кровью» Ирохе-сан тоже легко спрятать.
– …Почему, почему ты это…
– Потому что – ну, потому что мне [приказал] Омине-кун. Он дал мне ровно один [приказ]: «Показать Марии Отонаси, что Кадзуки Хосино ее предал».
Ироха-сан переводит взгляд на Марию.