– Это было тяжелее, чем я думала! В смысле, она так слепо тебе верила. Ее не так-то легко было заставить поверить, что ты ее предал.
Мария кусает губу.
– Но привести Отонаси-сан было очень легко. Я воспользовалась тем же методом, что и с тобой, Кадзуки-кун: угрозой. Я ей сказала: «Если ты мне не подчинишься или попытаешься что-нибудь выкинуть, мои [рабы] убьют Кадзуки-куна»; этого оказалось более чем достаточно, чтобы Отонаси-сан пошла за мной, хоть это и звучало чертовски подозрительно. Ну и, конечно, безобидное требование «смотреть молча» ей было достаточно просто выполнить. И я ей показала, – Ироха-сан тыкает фальшивым ножом себе в грудь, – как ты пытался меня убить.
Всё –
Всё, что она делала и говорила, было исключительно затем, чтобы показать Марии мое желание убивать? Положила нож поблизости от меня, разозлила меня, заявив, что прикажет изнасиловать Марию, и заставила меня придумать, как ее убить, разыграв убийство перед самыми моими глазами…
И в итоге я ударил ее фальшивым ножом – как она и планировала.
Ироха-сан щелкает пальцами. И тут же толпа с пакетами расходится в ленивой, неорганизованной манере – словно специально показывая мне, что их работа здесь закончена.
– Синдо мне сказала смотреть внимательно, потому что ты, скорее всего, попытаешься ее убить, – Мария старательно отводит глаза. – Я ей не поверила. Даже когда она сказала, что Омине уже начал использовать свою «шкатулку», и я поняла, что это правда, я все равно не верила, что ты способен кого-то убить. Решить проблему путем убийства – абсолютно неприемлемо. Как только ты прибегаешь к убийству, ты полностью деградируешь, и твои идеалы теряют всякий смысл. Ты должен прекрасно знать, что я думаю на этот счет. И ты должен знать, что я не могу сотрудничать с таким человеком. И все же ты…
Она качает головой – видимо, просто не может подобрать слова.
– …Нет, давай не будем обо мне. Я все равно не понимаю, Кадзуки. Ты ведь изначально не убийца. Пусть это не убийство, а всего лишь покушение – сам факт, что ты пытался лишить жизни человека, вызовет у тебя постоянные угрызения совести. Под тяжестью этого греха ты не сможешь больше вернуться к своей «повседневной жизни», да и сама эта «повседневная жизнь» будет искажена, потому что ты сам изменишься. А, но проблемы будут не только психологического плана; ведь если ты совершишь убийство, закон отберет у тебя «повседневную жизнь», разве не так? Поэтому ты… человек, для которого его «повседневная жизнь» превыше всего, никогда не склонишься к убийству.
Она сжимает кулак.
– Ты просто не можешь убить… это просто невозможно! Кадзуки ни за что на свете на такое не пойдет!
Мария смотрит на меня умоляюще.
– …Да, точно! Ты не можешь! Ты никогда бы этого не сделал! Тобой управляют. Скорее всего, тобой управляет эта «Тень греха и возмездие», она-то и заставляет тебя вести себя так. Верно? Кадзуки, скажи! Верно? – заклинает она, тряся меня за плечи.
«Пожалуйста, отрицай, что ты ответственен за этот поступок», – отчаянно умоляет меня Мария. Даже несмотря на то, что она видела мое злодеяние собственными глазами, она все равно хочет, чтобы я его отрицал. Она прекрасно знает, что я виноват, но продолжает просить невозможного.
Не могу поверить, что Мария ведет себя так. Не могу поверить, но…
Раз так, я воспользуюсь ее чувствами.
Я продолжу ее обманывать.
– Ты права!
Я скотина. Мне хочется блевать от моих собственных слов.
Но если я признаю правду, Мария порвет со мной все отношения и никогда уже не вернется.
Поэтому я вынужден прибегнуть к отчаянной лжи, какой бы низкой она ни была.
– Значит, все-таки, – шепчет она, – все-таки вот оно как.
У нее на лице написано облегчение.
Мария поверила моей наглой лжи. Она позволила себе обмануться.
Да… точно. Мария тоже не хочет расставаться со мной. Она по-прежнему хочет доверять мне. Нашу с ней связь так легко не разорвешь.
А значит, я буду лгать до конца.
– Мария, слушай –
– Хе-хе, какое облегчение! Теперь –
С выражением искреннего облегчения на лице Мария заявляет:
– Мне не нужно больше… ни в кого верить.
– …Э?
Ее выражение лица.
И ее слова.
Не соответствуют друг другу.
– Я чувствовала… да нет, сказать по правде, я давно замечала! Значит, все-таки…
Все-таки…
Повторив то, что она уже сказала несколько секунд назад, она продолжает:
– …Все-таки – ты меня предавал.
– Ах…
Силы покидают меня, руки плетьми свисают по бокам.
Я нерешительно смотрю на Марию.