И вонзает ее Янаги в грудь.
– Мм… аа… АА! – стонет она.
Кадзу извлекает руку. Он сжимает очень колючую на вид, смахивающую на шипастый орех черную «шкатулку» размером с ладонь.
– Аааа… – Янаги теряет сознание и оседает на пол.
Кадзу смотрит на нее.
Его движения кажутся какими-то роботоподобными – запрограммированными.
Короткое молчание.
С запозданием до меня доходит, чего добивалась Янаги. Она хотела избавиться от «Тени греха и возмездия», чтобы я не мог [приказывать] ей. Она действовала быстро, чтобы дать Кадзу как можно большее преимущество.
Предвидеть ее действия я не мог; Янаги предположительно не должна была знать о новой способности Кадзу. Должно быть, она подслушала мой разговор с «О», но до сих пор скрывала свои знания.
Да, тут она меня сделала; впрочем, я все равно не собирался ее использовать. Ее поступок никак не повлиял на мои планы.
Однако, когда я увидел это, меня малость бросило в пот.
– Способность давить «шкатулки»…
Увидеть собственными глазами столь читерскую способность…
Есть колоссальная разница между тем, чтобы слышать о ней, и тем, чтобы реально наблюдать. Это как если бы он ткнул мне в лицо автоматом, держа палец на спусковом крючке.
Один неверный шаг – и моей «шкатулке» конец.
Но его невероятное умение действовать без колебаний, его безразличие, которое он демонстрирует после применения своей силы, вновь заставляет меня понять: Кадзу перестал быть тем моим другом, какого я знал когда-то. Идиотская рана, которую он нанес сам себе, доказывает, что он полностью изменился, что он переродился.
Как существо, разрушающее «шкатулки».
Как существо, противостоящее «О».
И именно поэтому он может улыбаться ровно так же, как улыбается «О».
Но, хотя свою силу он применил и глазом не моргнул, его лицо искажается, когда начинает говорить некая девушка.
– Что это за способность? – полный ужаса голос Аи. – Кадзуки Хосино, откуда у тебя такая – нет, это неважно. То, что я сейчас увидела, еще больше убедило меня, – и с горечью в голосе она выплевывает: – Ты враг.
Кадзу кусает губу.
Это, должно быть, больно – когда тебя называет врагом та, кого ты пытаешься спасти.
– Ая, мне необязательно говорить это тебе, но на всякий случай: держись от него подальше. Он уничтожит твою «Тень греха и возмездие» с легкостью.
– …Ты прав. Похоже, ему надо всего-навсего дотронуться до моей груди. «Ущербное блаженство» тоже в опасности.
– Нет, «Ущербное блаженство» Кадзу давить не станет. Он должен понимать, что если сделает это, то твое «я» развалится окончательно и бесповоротно, – судя по выражению лица Кадзу, я прав. – Конечно, и я не буду приближаться к нему.
Итак, я дал ему это понять. Теперь надо без единой ошибки перейти к следующей части плана.
– Кадзу, я требую, чтобы ты уничтожил «шкатулку» Кири.
– Дайя… – шепчет Коконе.
Я продолжаю излагать свой приказ, пока мои чувства не вырвались наружу:
– Ты ведь знаешь, что будет, если ты не подчинишься, да? Повторюсь: Ая Отонаси – мой [раб]. Я могу заставить ее сделать абсолютно все. Кадзу, даже и не думай выкинуть какой-нибудь фокус. Я назначаю крайний срок. Сейчас без двадцати двенадцать; «шкатулка» Кири должна быть уничтожена до без четверти!
– …
Кадзу молчит.
Его единственный выход – найти дыру в моей защите и уничтожить «Тень греха и возмездие».
Вот почему он взял с собой Коконе и Харуаки.
Он будет пытаться найти дыру, а я буду делать все, чтобы парировать эти попытки. Так наш бой и будет идти.
Его атака начинается.
– Дайян, давай уже прекратим это все. Я больше не могу на это смотреть.
Как я и ожидал, атака начинается с попытки Харуаки переубедить меня.
– Зачем ты все это делаешь? Кому от этого станет лучше? Тебе? Кири? Что за дерьмо – просто посмотри на себя! Если так и продолжишь, просто угробишь и себя, и Кири!
Но, хоть я и ожидал этого, хоть я и был готов к этому – слова Харуаки действуют; они ведь идут от самого сердца.
– Пожалуйста, прекрати! И ради Кири тоже!
Я не отвечаю.
– Пожалуйста… пожалуйста… – начинает плакать он, умоляя меня от всей души.
И снова я думаю…
Харуаки так сияет – я чувствую, что никогда не сравнюсь с ним.
Он первый человек, на которого я когда-либо смотрел снизу верх. Не только из-за бейсбольных талантов – но за его прямой, искрений и решительный характер. Этот характер позволяет ему всегда выбирать то, что он считает правильным, – даже ценой своего шикарного будущего в бейсболе или девушки, которую он любит. Харуаки всегда обладал достоинствами, которые мне и не снились.