Отонаси на секунду задержала на мне взгляд и отвернулась.
— Ну все, концерт окончен. Есть еще что сказать?
— Да, есть. Поэтому я и хотел с тобой поговорить.
Я должен был ей сообщить.
Ведь я решил… что защищу «Комнату удаления».
Поэтому я объявляю Отонаси, которая вот уже сотни раз убивала Моги…
— Отонаси… Нет, Ая Отонаси, я объявляю тебя…
— Своим врагом, да?
— А?!
Мне таких сил стоило решиться сказать прямо, ведь обратной дороги нет, а она!.. Взяла и опередила меня. Да еще и сказала с такой скукой, даже не глядя мне в лицо…
Я так и замер, а Отонаси, снова взглянув на меня, вздохнула с таким видом, словно у нее и выбора нет, и уже всем телом повернулась ко мне.
— Ты так ничего и не понял, Хосино? Я уже черт знает сколько времени с тобой, придурком, общаюсь. Меня тошнит от этих повторений. Я же тебя насквозь вижу.
— Н-но…
Выходит, я далеко не в первый раз решался защищать «Комнату»?
И всегда отказывался от этой идеи?
— Скажу вот что: тебе, наверное, больших усилий стоит называть меня врагом, но это не важно. Потому что, сколько бы ты ни старался сохранить память, все равно все забудешь.
— Да н-никогда!..
Но если все так, значит я принимаю гибель Моги? Решаю забыть о своих чувствах к ней?
— Не веришь? Тогда давай скажу, почему ты так делаешь. Ты мне миллион раз об этом говорил.
В ожидании я прикусил губу.
Но Отонаси отвернулась от меня, будто стараясь показать, что на этом разговор окончен.
— За все эти двадцать с лишним тысяч раз ты совсем не изменился — тут надо отдать тебе должное.
От неожиданности я поднял взгляд.
Сама Отонаси сказала, что отдает мне должное?
— Погоди!
Мне надо было спросить еще кое-что.
Она посмотрела на меня через плечо.
— Говоришь, оставила попытки достать из меня шкатулку?
— Ну да, вроде так и сказала.
— Тогда что собираешься делать?
Отонаси не изменилась в лице и только неотрывно смотрела на меня. А я смотрел на нее в ответ, пока, поддавшись какому-то чувству, не отвернулся.
— А…
Она так ничего и не сказала — просто ушла. Не дала мне никакого ответа.
Я вернулся в класс, но Отонаси там не оказалось.
Шел пятый урок, математика. Я все никак не мог понять формулу, хотя слушал объяснение, наверное, раз в двадцатитысячный. Оставив все попытки вникнуть, я перевел взгляд на Моги.
Неужели я и правда забывал о ней? Отказывался от своих чувств?
Нет, быть не может. И не важно, о чем я думал в те прошлые повторы.
Теперь я не оставлю Моги, ни за что!
Прозвенел звонок — пятый урок закончился. Я сразу же направился к Моги. Заметив меня, она широко распахнула глаза, и мне хватило всего лишь этого ее взгляда: с каждым шагом тело деревенело все больше, сердце билось быстрее и быстрее… Я знал, что скажу сейчас нечто особенное.
Скажу то, что никогда бы не сказал в обычной жизни.
Но у меня просто нет выбора — а как иначе сберечь память о ней?
Делать нечего: надо признаться Моги в своих чувствах.
— Моги…
Наверное, я состроил ужасно неестественную гримасу, но Моги, склонив голову, внимательно смотрела на меня.
— Ну, я хотел сказать кое…
— Давай завтра…
— О-ох…
…и все тут же проваливается во тьму. Я слышу только голос, и он твердит одно и то же… Твердит так ясно и четко, что становится больно. Этот голос везде: в ушах, глазах, мозге, он впивается в них тысячами осколков. Что-то в груди бьется сильно-сильно, и кажется, будто по ней стучат молотком…
Нет, нет!..
Не хочу вспоминать! Не хочу! Это было уже тысячи раз! Я пытаюсь забыть, но не выходит. Я могу забыть все, что угодно, но только не это!
Да, точно, точно…
Я уже признавался Моги, еще давным-давно.
— Что-то случилось?
— Нет, ничего, прости…
Наконец я отошел от Моги — она нахмурилась, но расспрашивать не стала, а я вернулся к своему стулу и рухнул на парту.
— Ну да…
Так все и должно было обернуться, ведь это повторяется более двадцати тысяч раз. Я признавался Моги и забывал об этом, снова признавался и снова забывал. Пытался сопротивляться «Комнате удаления» и поэтому, против своей же воли, признавался Моги в любви — снова и снова, снова и снова — и все равно забывал об этом.
И каждый раз получал ответ, которого боялся больше всего на свете.
Всегда один и тот же ответ — наихудший из всех возможных. И он не изменится, ведь Моги тоже ничего не помнит. Ответ не изменится никогда.