«Давай завтра».
И правда, хуже не скажешь. Потому что завтра не наступит никогда.
В кои-то веки я решился сделать первый шаг, набрался смелости — а ее у меня в принципе немного, — собрался с силами и все-таки произнес заветные слова, а они просто сгинули, как будто и не было. И после всего этого мне приходится снова видеть Моги — ту, которая забыла мое признание.
Вот оно что… Мои слова даже не сгинули. Их и правда не было.
Да и всего этого мира не было еще с самого начала. Это мир несбывшегося, здесь все бессмысленно. Красивый ты или уродливый, знать ты или чернь, любишь или ненавидишь — в этом мире все одно и все бессмысленно.
Потому что здесь ничего нет. Пусто.
«Комната удаления» — пустота, и этого не изменить.
Мне стало тошно… тошно дышать. Хотелось избавиться от всего накопившегося. Если бы я только мог… меня бы здесь давно не было. Без воздуха все живое умирает, а я, хоть и живой, вбирал пустоту до тех пор, пока она не наполнила меня доверху… Я впитывал ее, зная, что скоро стану совсем пустым… Или, может, выжатым, словно губка.
Или… или я уже стал пустотой?
— Кадзу, что такое? Ты в порядке? — спросил знакомый голос.
Я медленно приподнялся с парты, перед глазами замаячила нахмуренная Коконэ.
— Ой, тебе ж на физкультуре нос разбили? Может, поэтому тебе плохо? Пойдем в медкабинет?
— Зря переживаешь, Кири. Дело не в том, что ему разбили нос, а в том, что после этого кое-кто его голову себе на колени положил, — вдруг заговорил непонятно откуда взявшийся Дайя.
— На колени положил?.. Ага-а! Вот как! Вот это да! Значит, обычная любовная лихорадка? — захихикала Коконэ и принялась похлопывать меня по плечу. — Ну! Ну ты! Ах ты, Казанова! Не рановато ли тебе влюбляться? Ты же еще совсе-е-ем крошка!
— Так легко попался на ее уловку… Ясно все с тобой.
— Да н-нет же! Мне Моги всегда нра…
Я оборвал себя на середине слова, потому что говорить о ней — что угодно — казалось мне неправильным, причем по многим причинам. Так бы я, что ли, признал свои чувства к Моги, к тому же…
— А? Разве еще вчера ты не относился к ней как обычно?
…к тому же я бы соврал.
Поскольку в действительности я полюбил ее сегодня, точнее, так это видели Дайя с Коконэ. Им моя влюбленность показалось совсем внезапной. А, ну конечно… По этой же причине никто не знал о моих чувствах к Моги, хоть я их и не скрывал.
— Ну ты глянь, Дайя, он же только что признался в любви к Касуми! Хи-хи-хи. — Коконэ стала тыкать старосту локтем в бок.
— Ага, если любовная драма затянется, то еще будет развлечение.
— Хе-хе-хе, всегда прикольно подсматривать за чужими чувствами! Но ты не переживай, сестренка обязательно тебе поможет, посоветует, утешит! Хотя если у вас все получится и ты станешь сильно надоедать, я тебя побью.
— Не волнуйся, если они сойдутся, я уведу у него Моги.
— Ха! Класс! Раздоры, любовные треугольники! Круто!
Да они и правда не заметили, как мне плохо…
Хорошо еще, что его тут нет — он бы наверняка не упустил возможность выдать какую-нибудь чушь…
— А?..
— Хм? Что такое, Кадзу?
— Да так… Подумал просто, куда этот… как его?.. подевался. Может, прогуливает?
— Ты это о ком? — задумчиво спросил Дайя.
Как странно… он как будто не может понять…
— Ну как же? Я о…
О ком?..
А? Погодите-ка! Я пытался произнести его имя… но не смог даже вспомнить, как он выглядит. Но почему?
— Кадзу, ты точно в порядке? О ком это ты?
Меня одолело мерзкое чувство: как будто в глотке засел слизняк и шевелится, да так надоедливо, что хочется вскрыть себе горло… Но это отвратительное ощущение все равно лучше, чем пытаться проглотить или выплюнуть эту слизь, — да, станет легче, но только тогда этот человек словно бы навсегда исчезнет.
— Э-эй, Кадзу…
Все хорошо, я вспомню. Это мерзкое чувство не даст мне забыть.
— Харуаки.
Вот оно, имя моего друга. Моего вечного союзника.
Еще секунду я надеялся… Неужели только я не забыл Харуаки? Все остальные что, растеряли о нем память? Или это я идиот?..
Я надеялся…
— Эм, Кадзу, что за Харуаки?
Все зря.
Я с трудом держался, а Дайя с Коконэ только хмурились.
Они забыли, а ведь дружили с ним с детства, знали его так долго…
Но в этом мире Харуаки больше нет.
— Я… домой.
Мысль о том, как все просто обернулось, резала по сердцу.
Я встал, забрал сумку и вышел из класса. Больше я не мог там находиться.