— Кадзу.
Заметив меня, она ничуть не изменилась в лице.
— Ч-что… это?..
Просто в голове не укладывается. Зачем ей эта жертва?
На меня, вся в крови, смотрела Моги, но ее лицо, как и всегда, ничего не выражало. Только во взгляде можно было прочесть намек на обвинение.
А, ну да, точно. Это ведь я виноват… во всем.
— Хочу жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! Жить! — тихонько бормотала Моги, словно проклинала кого-то.
Слушать это было нестерпимо. Хотелось зажать уши, но я не мог. Тело тут же перестало слушаться. А всего-то и нужно было, что увидеть Моги, всю перепачканную кровью. Ее слова буквально въедались в меня. Я отчаянно пытался не слушать, но все без толку — они обрушивались на меня лавиной, давили сильнее и сильнее, и я будто бы тонул в них, не способный пошевелиться.
— Хочу жить! — словно обвиняя меня, повторила Моги.
— Но знаешь, теперь ты мне больше не нужна.
Она не поняла моего внезапного решения и в недоумении склонила голову.
— Не замечала, что стоишь у меня на пути? Не кажется, что поступаешь плохо? В конце концов, мы же были подругами.
Были, но теперь — нет.
Хотя она-то наверняка до сих пор считает меня подругой. Еще вчера мы давали друг другу советы, делились любовными секретами, а теперь… теперь я стала другой. И думаю тоже по-другому. Поэтому мы больше не подруги.
И мне нет до этого дела. Она ведь так и не заметила, как сильно я изменилась. Да и как ей заметить? Даже то, что я говорю с ней не как раньше, она оставила без внимания.
Потому что одно из правил этого мира — «не мешать мне меняться».
Допустим, я бы так же менялась и в обычном мире, а остальные в моем окружении — нет. Ну или хотя бы она, моя якобы подружка, не будет меняться. Естественно, в таких условиях я со временем стану другой, и она обязательно заметит неладное. Еще бы! Невозможно же проигнорировать новый имидж очередного «не такого, как все» одноклассника, который на каникулах вдруг покрасился в блондина. И с этим точно так же. Но если она заметит, это помешает мне меняться. А если я не смогу меняться, то и возможностей у меня будет меньше.
Так мое единственное желание — «никогда ни о чем не сожалеть» — не сбудется.
И все-таки…
Что «все-таки»? Не знаю, чего ждать дальше.
Чувствую, что нельзя об этом думать.
Поэтому я бросила размышлять и снова заговорила:
— Тебе никогда не казалось, что любовь похожа на каплю соуса на белой рубашке?
Похоже, она опять не поняла, о чем это я, потому что в недоумении склонила голову.
— Если пролила соус на рубашку, то потом, сколько ни пытайся, все равно не оттереть как следует. Пятно останется, причем навсегда. И каждый раз при виде его ты будешь думать: ох, ну как же меня угораздило?! Забыть не получится, потому что след останется навсегда. (Я открыла ящик стола…) И от этого меня выворачивает, (…крепко схватила нож…) Это пятно меня просто доконало, (…и достала его из ящика.)
Я не раз пользовалась этим ножом, резала им всякое разное, поэтому знала точно: он — острейший из всех.
Моя якобы подруга заметила нож и побледнела.
— Что ты делаешь? — спросила она, хотя, наверное, уже догадалась.
Догадалась, но все равно не верила.
— Что делаю? Ха-ха-ха.
Слушай, прости, но ведь…
— Удаляю тебя!
Ведь этого ты и ждала, да?!
Я ******* ее ******** *****.
Во мне закипало какое-то горькое темное чувство, а я пыталась от него отмахнуться. Это бесполезно, бессмысленно, но я все равно пыталась избавиться, освободиться от него, потому что не хотела ощущать горечь. Потому что я всегда вела себя так, словно никогда ничего подобного не испытывала.
А моя якобы подруга упала после удара и со страшным хрипом сплюнула кровь.
Ей, наверное, больно. Бедняжка.
Думаю, это моя вина. Надо было постараться ***** ее безболезненно.
— Все хорошо, хотя ошибаться бывает страшно. Знаешь, мальчики, когда отчаиваются, становятся безумно сильными. Даже худые оказываются гораздо сильнее меня. Больно от них получать. А еще, когда убиваешь, страшно заглядывать им в глаза: они смотрят прямо с отвращением… Это все потому, что я брала какой-то дешевый нож, хотя он круто выглядел. Убивать таким непросто. И вообще бить им неприятно. Мерзко. Меня как-то раз вырвало, и я плакала, потому что не понимала, зачем творю такие страшные вещи. Но знаешь… как ни крути, он всегда поступает одинаково, потому что не меняется, так что мое желание никогда не исполнится. Вот и остается стирать всех вокруг — делать же больше нечего. Да, это жестоко. Так зачем этим заниматься?..