Ее ничего не выражающее лицо испачкано кровью двух жертв.
Я так и не встал, поэтому Моги присела на корточки, чтобы оказаться вровень с моим лицом, обняла меня за шею, ткнула ножом прямо в сонную артерию и нагнулась ко мне близко-близко.
— Если можешь, закрой глаза, — попросила она.
И я послушался.
Что-то теплое коснулось моих губ — я сразу понял что.
С этим прикосновением во мне разгорелось какое-то новое чувство. Ничего подобного я не испытал, когда увидел тело Коконэ. И когда закололи Марию — тоже. А это прикосновение пробудило во мне…
…Гнев.
Я… не прощу!
— Но знаешь, мы ведь не в первый раз целуемся. Прости, что каждый раз заставляю.
Не прощу! He забуду! Нельзя забыть!
— Пока, Кадзу. Я любила тебя!
Она что, и правда думает, что привыкнет жить, не делясь ни с кем воспоминаниями? Хотя, может, так оно и есть. Она же и раньше была одна.
Шея горела от режущей боли.
Я больше не мог держать глаза закрытыми.
На Моги, кажется, накатила вина: моя убийца растерялась и так и не смогла отвести взгляд. Наконец-то наши глаза встретились.
Я схватил Моги за кисть и заметил, как кровь с моей шеи стекает по ее руке и капает на пол.
— Ты что творишь?..
— Я… никогда не прощу.
— Не простишь меня? Ха-ха… Как хочешь. Я понимаю, но это не важно, мы ведь уже попрощались.
— Нет.
— Что значит «нет»?..
— Дело не в тебе. Я не прощу «Комнату удаления», которая отобрала у нас нормальную жизнь!
Я сильнее стиснул тонкую кисть Моги — так, что она и пошевелить ею не могла. Но тут в моих глазах потемнело: я терял все больше и больше крови. Рана, судя по всему, оказалась смертельной.
— Отпусти!..
— Не пущу!
А что дальше? Я не знал, но понимал, что мне уже не убить Моги. В то же время я не хотел вот так вот покидать «Комнату», потому что мне попросту нельзя исчезать.
— Дай себя убить! Прошу, дай себя убить! — закричала Моги.
Да, она хотела меня «удалить», и в ее словах было столько боли… Ее крик звучал как плач.
А, вот оно что… Я наконец заметил.
Она и на самом деле плакала.
Нет, выражение лица совсем не изменилось, но по щекам текли слезы. Я посмотрел Моги в глаза, и она отвела взгляд. Ее тонкие ноги, неспособные удержать вес тела, задрожали. Ха, девушка с пустым выражением лица больше не могла сдержать чувств, хотя и не отдавала себе в этом отчета. Строго говоря, она и выплакаться не могла, а первые слезы быстро высохли.
Прости, что не замечал раньше, как обстоят дела.
— Я не дам убить себя, не дам «удалить»!
— Перестань! Не делай мне еще больнее!
Прости, но я не слышу твоих просьб.
Поэтому…
— Я не оставлю тебя здесь одну! — закричал я.
Может, мне просто показалось, но Моги, кажется, на секунду расслабилась.
Но все-таки…
— Ох…
В глазах снова потемнело, я ощутил резкую боль в скуле, и от этого зрение на секунду прояснилось. Но перед тем как снова ослепнуть, я заметил, что все вокруг переменилось: прямо перед собой я видел туфли Моги. Естественно, я больше не держал ее за запястье — обе мои руки бессильно лежали на полу.
Но нет, это не Моги меня повалила, я сам упал.
Мне было так трудно ее убедить, и что в итоге? Я даже пошевелиться не мог. Даже рта раскрыть.
— Я… дура, — услышал я голос Моги. — Всего одна фраза, всего одна… И поэтому…
Я не мог поднять голову и посмотреть на нее, так что не знаю, изменилась ли она в лице.
— Я должна… убить… Должна убить. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна. Должна, — твердила Моги как заведенная, словно пытаясь убедить саму себя.
Я заметил движение ее ног, она резко ступила в лужу чьей-то крови — брызги попали мне на лицо. Вот блеснул нож… Кажется, настало время очередной попытки.
— В этот раз и правда прощай, Кадзу. — Она наклонилась и нежно погладила меня по спине. — Я должна убить…
Моги вонзила лезвие…
— Должна убить себя.
…прямо в себя.
— Должна убить… — отчаянно убеждаю себя.
Остается лишь это. Только так я не дам другой, поддельной мне снова подчинить себя.
Я все брошу.
Думаю, только так я искуплю вину.
Поэтому втыкаю в себя нож, падаю прямо на Кадзу и оказываюсь близко-близко к его лицу. Вот он понимает, что я сделала, и широко распахивает глаза.
Только не корчи такую рожу! Я хочу успокоить его улыбкой… но уже разучилась улыбаться. Больше я не улыбаюсь и не плачу.
Чувствую, как холодеет мое тело.
Было бы хорошо, если бы вся та грязь, что во мне скопилась, исчезла и я бы очистилась.