– …
Что мне делать?
Кадзу, думаю, рассчитывает, что я посмотрю фильмы.
С другой стороны, если я их не посмотрю, то так и не пойму, что он затевает. Я не смогу выработать встречную стратегию, а это пойдет на пользу плану Кадзу.
Смотреть ли мне фильмы, чтобы получать информацию? Или же игнорировать их в попытке сопротивляться «шкатулке»?
Моя внутренняя борьба в итоге оказалась совершенно бессмысленна.
Раз – и я сижу перед экраном.
Меня вновь телепотировало. При мысли о чрезмерном увлечении столь сверхъестественными явлениями я вздохнул.
Ситуация, в которую я угодил, становится яснее. Меня не принуждают смотреть фильм. Если я захочу, то смогу встать и уйти.
Т о л ь к о я н е х о ч у.
Нахлынувшая на меня апатия не имеет никакого отношения к моей силе воли. Скорее всего – да нет, наверняка – это работа «шкатулки».
Для начала попробуем посопротивляться силе, приковывающей меня к креслу. Нельзя сказать, что я не могу двигаться. Я вполне могу встать. Однако, встав, я тут же ощущаю ужасающую вялость – почти как если бы у меня был жар. Стоять долго просто невозможно – никаких сил не хватает.
Сопротивляясь навалившейся летаргии, я оглядываюсь.
…
Что происходит?
В о к р у г м е н я л ю д и.
И не просто несколько человек – понятия не имею, откуда они взялись, но зал набит битком, как любой нормальный кинозал во время вечернего сеанса.
Харуаки тоже здесь.
И Кодая Камиути я вижу, хотя он уже мертв.
Всех здесь я не знаю – некоторых я раньше только видел, других даже и не видел никогда.
…Что здесь делает Камиути? Почему выбрали всех этих людей? Если «шкатулка» собирает моих знакомых, почему некоторых из присутствующих я совершенно не знаю?
Их лица неподвижны, как маски. Скорее всего, это безжизненные болванчики. Кадзу явно перестарался с этими своими устрашающими спецэффектами. Сперва я действительно немного испугался, но именно потому, что Кадзу переборщил, я быстро успокоился и понял, что это все дым и зеркала.
Я продолжаю наблюдать за ними с близкого расстояния, пытаясь найти какой-то общий знаменатель,– но взамен обнаруживаю нечто новое и непонятное.
– Это еще что за хрень?
В последнем ряду, в правом углу зала сидит нечто… нет, неправильно говорю. Не нечтотам сидит, а ничто.
В кресле сидит – н е п р о г л я д н о - ч е р н а я д ы р а в форме человека.
Абсолютная чернота.
Эта дыра совсем не такая, как тень.
Если пытаться дать ей имя – самым подходящим будет «бездна».
Страшненькая штука; невольно я морщу бровь – и теряю волю сопротивляться апатии, приковывающей меня к креслу.
– !..
Наконец я замечаю ее…
…девушку, сидящую рядом со мной.
– …Рино.
Миюки Карино.
Бывшая девушка убитого мной Кодая Камиути.
Моя подруга детства, жившая со мной по соседству.
Подруга детства, с которой я никогда уже больше не заговорю.
– …Уггг…
Как и все остальные безжизненные куклы, она сидит с пустым лицом и никак на меня не реагирует. Но я не могу убедить себя, что она такой же объект, как и остальные. Из-за того, что я сижу рядом с ней, я поневоле вспоминаю прежнего себя.
Прежде чем я успеваю взять свои чувства под контроль, раздается звонок, оповещающий о начале фильма.
Наполовину машинально я поворачиваюсь к экрану.
Я вижу совершенно непримечательную гостиницу.
Быть может, именно из-за того, что жертва того ужасного происшествия сидит рядом со мной, я сразу узнал это здание?
К Рино, ученице средней школы, приближаются похотливо улыбающиеся мужчины. Белая как мел, она убегает в ванную, достает мобильник и начинает дрожащим руками набирать сообщение.
Несколько секунд спустя она отсылает мэйл – мне.
Сцена меняется.
Черноволосый парень сидит за письменным столом у себя дома и занимается.
Камера фокусируется на «мне» времен средней школы.
Мой мобильник вибрирует, я его открываю. Перед моими глазами мэйл, который только что послала Рино.
Аа, вспоминаю, что тогда произошло.
Сначала я ей не поверил. В первую очередь из-за того, что Рино вечно что-то откалывала. Но главное – я тогда был наивен и просто представить себе не мог, чтобы моя подружка стала жертвой такой гнусности. Я не верил, что преступления, совершаемые в мире, когда-нибудь коснутся меня лично; преступления были только в телевизоре и ко мне ни малейшего отношения не имели.
«Да наверняка это розыгрыш. Но что если она и правда в беде?»– так я-на-экране бормочу и набираю ее номер.
«Эй, Рино?»
«Д-дай-тян, помоги…»
Голос Рино дрожит, а на заднем плане я слышу мужские голоса.
«Эй! С кем это ты там разговариваешь?!»
Удар – звон разбитого стекла – вопль Рино.
Разъединение.
Только тогда я понял, что наделал. Своим бездумным звонком Рино я только ухудшил ее положение. Отчаянно стараясь сохранять спокойствие, я сразу позвонил в полицию.
Наконец мне позволено оторвать взгляд от этого отвратительного фильма и взглянуть на фальшивую «Миюки Карино» возле меня.
Нечего и говорить, что ее лицо по-прежнему бесстрастно.
Но все в ней выражает немой укор.
Лишь тут до меня доходит, что общего у всех зрителей в зале.
Они актеры. Харуаки и Камиути – оба играют свои роли. Аа, кажется, те типы, что набросились на Рино на экране, тоже здесь.
Мы с Рино – главные звезды, разумеется.
На сидящей рядом со мной Рино незнакомая школьная форма. Видимо, форма старшей школы, куда она сейчас ходит.
…Понятно. Значит, она смогла поступить в старшую школу.
Когда я пошел в старшую школу и начал жить один, я порвал со всеми среднешкольными связями, за исключением Харуаки и Кири. Вот почему я был даже не в курсе, смогла ли Рино стать старшеклассницей после той травмы, что она получила.
Я снова отвожу от нее взгляд.
Я хочу отвести взгляд от всего, что я вижу.
Но сила этой «шкатулки» заставляет меня смотреть.
Против воли мой взгляд возвращается к экрану.
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––…
Рино плачет и отчаянно бьется на кровати гостиничного номера.
От каждого кадра мне хочется реветь белугой.
Это не фильм – это всего лишь эпизоды моего прошлого.
Моего прошлого глазами Рино.
То, что ее бросили в гостинице; то, что мы с Харуаки приехали ей на выручку слишком поздно; то, что все с того дня начало рушиться, – жестокая реальность, которую я принужден видеть.
Это –
Это – теперь понимаю –
Э т о д е м о н с т р а ц и я м н е м о и х г р е х о в.
Едва я это осознал, как моя совесть впилась в меня.
Моя «Тень греха и возмездие» готова взбунтоваться.
– Гннх!
Понятно, Кадзу! Вот, значит, каков твой план!
Т ы х о ч е ш ь, ч т о б ы я у н и ч т о ж и л с а м с е б я.
Он зашвырнул меня в этот кинотеатр, который показывает мое прошлое, чтобы я сломался под тяжестью собственных грехов. Из-за того, что мне приходится выносить «Тень греха и возмездие», я и так уже на пределе. И, поскольку мое положение довольно шаткое, Кадзу может меня раздавить, не подвергая себя опасности. Ему надо только чуть-чуть меня подтолкнуть, и я сам свалюсь с каната, по которому иду.