В конце концов, все мы в какой-то степени пользуемся масками, когда общаемся с другими. Моги-сан, к примеру, рассказала мне, что ей пришлось немало потрудиться в прошлом, чтобы поддерживать свои знакомства. «Если Коконе нарочно старается такой стать, в ее выборе нет ничего плохого».
Так я думал.
Но я ошибался.
Иначе не было бы того случая.
– Нет, серьезно, Кадзу-кун, это было просто чудовищно! В смысле, да, конечно, вести себя с Касуми слишком нежно не надо было, это бы дало ей ложную надежду, но слушай, ты же понимаешь, в каком она положении, понимаешь ведь?
Это случилось после уроков.
– Ты ведь прекрасно знаешь, почемуКасуми хочет вернуться в школу! Кадзу-кун, ты хоть понимаешь, как ты ее обидел своим поступком, и это после всего, что она перенесла во время своей реабилитации?!
Коконе ругала меня за то, что я накануне оставил Моги-сан и отправился домой к Марии.
– Хочу, чтобы ты знал: ты серьезноошибаешься, если думаешь, что, раз она кажется такой веселой после того случая, значит, с ней все нормально! Ни с кем не будет «все нормально», когда он в таком состоянии! Касуми всего лишь пытается казаться сильной, чтобы не заставлять нас волноваться за нее!
Июль месяц, перед самыми летними каникулами. Хотя был уже шестой час, солнце по-прежнему заглядывало в окна, освещая класс. Возможно, было жарко, но этого я уже не помню.
Коконе изо всех сил пыталась сдержать слезы. Я не мог не восхититься ее сочувствием к подруге; впрочем, когда меня ругают, думать, конечно, следует не об этом.
Однако я не мог просто кивнуть и улыбнуться.
Я прекрасно понимал точку зрения Коконе. Конечно, я хочу обращаться с Моги-сан мягче.
Но я уже выбрал Марию.
Я решил ясно дать понять это.
– Коконе, я выбрал Марию –
Коконе, несмотря на явный шок от моей прямоты и упорства, тем не менее тут же ответила:
– Н-но это не оправдывает того, как ты вчера себя вел! Ты что, не мог хотя бы подождать, пока Касуми не станет немного лучше?! Хоть чуть-чуть подольше обращаться с ней ласково – это ведь совсем не проблема!
Я молчал.
Не потому что я был согласен с Коконе – просто что бы я ни сказал, это лишь ранило бы ее еще сильнее.
Если честно – она может говорить что угодно, ненавидеть меня, вообще никогда больше со мной не разговаривать – мой выбор не изменится. Я считаю Коконе своим хорошим другом и очень не хочу ее потерять, но это не имеет ни малейшего отношения к тому, что я выбрал Марию.
Я понимал, к чему Коконе клонит. Но когда наступит тот самый «подходящий момент»? И вообще, наступит ли он? Я что, должен сказать все Моги-сан, дождавшись ее возвращения в школу? А как насчет сделать это сразу после того, как Моги-сан успешно пройдет изнуряющий курс реабилитации и осуществит наконец свое желание жить нормальной школьной жизнью рядом со мной? Это и будет идеальный момент, чтобы сообщить ей, что я выбрал Марию?
Конечно же, нет.
Даже если я отложу, не буду прямо сейчас говорить ей о своем решении, Моги-сан все равно будет страдать.
– Ну скажи же что-нибудь, Кадзу-кун! Пожалуйста, не обижай больше Касуми так!
Я тоже не хочу ее ранить.
Я хотел сказать это Коконе от всей души, но, поскольку я действительноранил Моги-сан, говорить такое я не имею права.
Я извлек мобильник. Коконе начала жаловаться, типа «что ты там высматриваешь?», но я, не обращая на нее внимания, открыл изображение, которое искал.
Фотка облаченной в пижаму Моги-сан, показывающей знак мира.
Мне правда очень нравилась эта фотка. Солнечная улыбка Моги-сан всегда меня приободряла.
Глядя на нее, я понимал, почему в другом мире и в другое время я вполне мог влюбиться в Моги-сан. Естественно же, что можно влюбиться в девушку, которая дарит тебе такую теплую, ласковую улыбку. Эта фотка была мне очень, очень дорога.
Поэтому – я ее стер.
Ведь я не мог уже выбрать Моги-сан.
Не произнося ни слова, я продолжал смотреть на Коконе. Побежденная моим твердым взглядом, она тоже больше ничего не говорила.
В классе мы были одни, так что сразу стало тихо.
…Да, повисла глубокая тишина.
Видимо, потому-то те две девчонки из нашего класса и решили, что здесь никого нет. Из-за этой ошибки они, возвращаясь в класс после занятий в кружке, громко перемывали косточки Коконе…
– Блин, эта Коконе в последнее время ведет себя как шлюха.
…не имея ни малейшего представления, что объект их ядовитых сплетен у них под боком.
– Она, по-моему, просто сучка, которой нужно, чтобы все на нее смотрели. Это ее вчерашнее нытье насчет очков меня просто выбесило. В смысле, ну ты поняла, да – насрать нам на твою рожу! Если не хочешь говорить с нами, иди к зеркалу и говори со своим отражением!
– Точно-точно! Меня просто бесит, что она все вечно говорит только о себе! И потом, она и вполовину не такая симпатяшка, как она о себе думает. Если ее рожу сравнить с лицом Марии-сама, это просто небо и земля. Держу пари, Мария-сама в три раза красивее!
– Ха-ха, Ко, ну ты и злюка!
Эти веселые голоса я узнал. Они принадлежали двум нашим одноклассницам, подружкам Коконе. Они частенько обедали втроем.
– Но по сути-то все верно. Коконе ведь только на свою штукатурку надеется, скажешь нет? Ох-ох-ох, она так хочет, чтобы на нее смотрели мальчики!
– Мм… но она действительно пользуется успехом… парни что, не понимают, что это все дерьмо собачье?
– О, им, чтобы втрескаться, достаточно, чтобы девчонка была не полной уродиной и заигрывала с ними. И, по-моему, они не так стесняются, если девчонка всего лишь немногосимпатичная, нет?
– Да, потому-то у нее и получается!
– Хех, вот интересно, она сама-то думает, что ее все любят? В смысле, мы-то с ней ходим только потому, что к ней парни липнут.
– Ага, так от нее реальная польза.
– Но боже, как это меня нервирует. И сейчас от нее куда меньше пользы, когда этот языкастый принц перестал появляться в школе.
– Оо, Ми-тян, тебе ведь нравился Омине-кун, да?
– Он кажется таким твердым, но на самом деле он очень хороший! Он весь такой достойный и ничуточки не вульгарный! Я одна тебя понимаю, мой Дайя-кюун!
– Ох, прекрати, Ми-тян! Ты ведь все это говоришь только потому, что он красивый, да?
– Ну это логично. Уроды должны все сдохнуть!
– Но разве Омине-кун не встречается с Коконе?
– Мм, ну разве что в прошедшем времени?
– Аа, может быть, может быть. Может, она его соблазнила, но они разошлись, как только он понял, кто она на самом деле?
Я хотел заткнуть уши, избавиться как-то от этих невыносимых помоев, но как я мог это сделать, если их жертва рядом со мной?
Голоса приближались; вот-вот Коконе и те две окажутся лицом к лицу. Не в силах принять решение, я повернулся Коконе.
Она, должно быть, сейчас в шоке и бела как мел. Может, даже в слезах… что мне делать? Помочь ей спрятаться и подождать, пока те уйдут? А потом пойти с ней в Мак, выслушать все ее напасти и попытаться утешить, насколько смогу…
Однако утешать ее не было нужды.
Она вовсе не казалась расстроенной.
Коконе – в е с е л о у л ы б а л а с ь.
– …Э?
Вот тут я действительно офигел. У меня просто в голове не укладывалось, как она могла сохранять самообладание, слушая такие ядовитые слова.
Да, задним-то умом все крепки. Увидев, что она сделала затем, я понял, что ее так забавляло.
Должно быть, в тот момент Коконе испытывала…
– Ху-ху…
…чувство превосходства.
Девушки открыли дверь класса. Едва увидев Коконе, они застыли так резко, что даже смешно было смотреть.
– О… о, ты была здесь?
В отличие от их застывших физиономий, лицо Коконе было сама безмятежность.
– Да.
Спокойствие Коконе явно сбивало их с толку.
– Эмм… Коконе?..
– Вот, значит, что вы обо мне думаете. Знаете, я не очень-то быстро соображаю, так что и не замечала раньше. Извиняюсь, честно! Я попытаюсь измениться к лучшему, обещаю.