…Ах.
Наконец я поняла, почему в тот раз улыбка сестрички Аи показалась мне такой чарующей.
Потому что –
Сестричка Ая была настоящей святой.
С первого взгляда это было неочевидно. Она ведь не стеснялась приносить в жертву других людей, да и добродетельность ее достижений была сомнительна. Более того, она действовала совершенно неэтично.
Однако все ее поступки ни на каплю не были продиктованы ее собственными желаниями.
Она отбросила личные желания и думала исключительно об общем благе.
Должна признать – ее образ мышления я искренне считала прекрасным.
Я… я тоже слишком странная, раз думаю так?
– Я поняла, чего ты добиваешься… по-моему. Но ты не ответила на мой вопрос, сестричка!
– Да, ты права. Я до сих пор не объяснила, почему я показала тебе то, что делаю. Но если ты как следует подумаешь – не предсказывала ли я чего-то связанного с этим?
Предсказание.
«Ты станешь мной – нет, тебе придется стать мной».
От мысли о значении этого пророчества меня кинуло в дрожь.
Сестричка Ая ласково притронулась к моим губам.
– Ты тоже будешь жить ради счастья других, как и я. Я хотела, чтобы ты училась у меня.
Я? Я буду делать то же самое, что и она? Отброшу личные желания и чувства ради всего мира?
– Но, но я так не смогу!
Я же не сверхчеловек, как сестричка. Я всего лишь слабая девочка, которая даже в школу нормально не ходит, потому что не может вписаться в коллектив.
– Вопрос «сможешь или не сможешь» не стоит. Это твоя судьба.
– Но п-почему?! Разве недостаточно, если только одна из нас будет этим заниматься?! Не втягивай меня в это! – засопротивлялась я.
Сестричка Ая лишь вздохнула.
– …Я сомневалась, следует мне это сказать или нет, но, похоже, у меня нет выбора.
– Ч-что ты имеешь в виду?..
– «Ты удержала нас с Митисиге-саном вместе. Ты мой ангел», – процитировала она слова мамы.
Эти слова всегда были величайшей моей опорой.
– И ч-что?.. Зачем ты их сейчас сказала?..
– В этих словах звучит любовь. Они прямо противоположны тому, что говорила моя мать. Но так ли это на самом деле? Ведь если взглянуть под другим углом, они означают вот что:
– Т_ы___в_ы_п_о_л_н_и_л_а___с_в_о_е___п_р_е_д_н_а_з_н_а_ч_е_н_и_е,___к_о_г_д_а___р_о_д_и_л_а_с_ь.
Мамины слова всегда были краеугольным камнем моего жизнеощущения. Все мое «я» было построено на этих словах.
Не может же мой краеугольный камень расколоться от одной-единственной фразы.
– …Ах…
И все же.
– У… уааааааа!
Этого удара я не выдержала.
Одного предложения хватило, чтобы разбить то единственное, что поддерживало меня.
Все распалось, как карточный домик, и восстановлено быть уже не могло.
Аах… это случилось слишком уж быстро – должно быть, я давно уже что-то подобное подозревала. Должно быть, я чувствовала, что родителям я безразлична. Должно быть, я чувствовала истинный смысл этих слов «любви».
– У… уу…
Не то чтобы со мной плохо обращались или все запрещали. Нет, не было абсолютно ничего конкретного, на что я могла бы пожаловаться.
Но я не могла отрицать: для мамы и Митисиге-сана мы обе были лишь обузой.
Да –
М_ы___б_ы_л_и___н_е___н_у_ж_н_ы.
Сестричка Ая, обхватив мою голову обеими руками, стала утешать меня.
– Ты особенная, Мария, – произнесла она, обнимая меня мягче, чем обычно. – Ты еще нетронутая, ты чистый лист. У тебя безграничные возможности. Ты так невероятно чиста, что, если бы существовал бог, который выполняет «желания», он появился бы перед тобой, не передо мной. Однако, – добавила она затем, – это означает также, что ты пуста.
– Ч-что мне…
– Мы обе пусты. Но если мы продолжим искать свою цель, то рано или поздно сможем заполнить эту пустоту в своих душах. Давай поставим себе громадную цель, Мария. Давай сделаем всех в мире счастливыми. Если нам удастся, мы будем нужны всем, – произнесла она, а потом прошептала мне в самое ухо: – Тогда в нашем рождении будет смысл.
Однако я в ответ пробормотала:
– …Может… мне лучше найти другую цель…
Я по-прежнему не хотела посвящать всю себя чему-то одному, как сестричка Ая.
– …Послушай, Мария. Я ведь умею манипулировать людьми в той или иной степени, даже если только что с ними познакомилась, верно?
– Да, ты умеешь…
– Сколько лет прошло с нашей первой встречи, Мария? Сколько лет мы жили под одной крышей? Почему ты так уверена, что я до сих пор на тебя не повлияла?
– …А…
– …Вот именно, Мария. Ты уже под моим контролем. Я манипулировала тобой, чтобы ты тоже пожелала всеобщего счастья. Можешь сопротивляться сколько хочешь, но в конце концов ты придешь все к тому же решению.
И она продолжила:
– Мария Отонаси станет Аей Отонаси.
Как только она это произнесла, перед моими глазами встала полупрозрачная паутина. Паутина из моих ночных кошмаров, которая никак не отпускала меня.
Я поймана этой паутиной, мне не выбраться. Меня сожрут, как того учителя, как парня в шапочке, как всех остальных, кто имел дело с сестричкой Аей.
Она улыбнулась мне.
– Давай начнем, Мария! Мы не должны ни к кому испытывать враждебность, однако у нас есть враг. Этот враг не имеет формы, однако он терзает наш разум. Его имя – пустота. Так давай покажем ему… – и с чарующей, самой чарующей своей улыбкой продолжила: – Нашу месть!
*
В день похорон шел дождь.
Я стояла в школьной форме, ни с кем не разговаривая, лишь обнимая траурную фотографию сестрички Аи.
Глядя на себя в зеркало, я видела лишь пустую оболочку, которую даже минимальный нажим может раздавить с легкостью.
«Мария, когда мне будет четырнадцать, я тебя покину».
Почему она решила умереть вместе с родителями? Этого я не могла понять. Ведь теперь она не сможет достичь своей цели.
Но было ясно, что все это она спланировала заранее, иначе не предсказала бы.
Иными словами, сестричка Ая с самого начала планировала вверить свою главную цель – сделать всех в мире счастливыми – мне. Вот почему она заставила меня быть свидетелем поджога и дала мне тот дневник.
Должно быть, она решила, что полностью передала мне свою обязанность.
В свой четырнадцатый день рождения она, манипулируя ненавистью своего бывшего учителя, заставила его устроить автокатастрофу, в которой погибли все.
Месть.
Она сказала, что отомстит.
Сестричка Ая, наверное, ненавидела свою семью за то, что эти люди создали в ней пустоту, так терзавшую ее. Отомстить им было ее второй целью, о которой она мне не сказала. Она планировала их смерть с самого начала.
Я тоже была частью семьи, которой она хотела отомстить, но в моем случае месть состояла не в убийстве, а в том, что она завладела моей душой.
И вот доказательство: теперь мне некуда было идти.
Родственники ругались между собой, решая, кому достанется ребенок от адюльтера, кто унаследует деньги, кто получит дом, кто – прочую собственность. Все это я фиксировала самым краешком сознания. В конце концов они разобрали собственность, включая землю и дом, а меня предоставили самой себе.
Мне дали только страховые деньги за смерть родителей – этого мне должно было хватить до совершеннолетия, если жить скромно. Похоже, родственники сочли, что на этом их обязанности полностью выполнены.
Конечно, о том, чтобы найти у них новый родной дом, не было и речи. Я решила, что лучше уж засохнуть в заброшенной паутине.
Я и глазом не успела моргнуть, как осталась одна. К моему удивлению, ощущение было прямо противоположным тому, которое бывает, когда тебя запирают в тесной комнате. Мне показалось, что меня швырнули в громадное пространство безо всяких стен. В этом бесцветном мире я могла идти и идти, но пейзаж вокруг не менялся бы, и я бы никуда не пришла.