«Я» неотрывно смотрит на меня.
«Ты не можешь спасти ее без "Пустой шкатулки"? Ты настолько слаб?»
– …Но… я не знаю, что делать…
«Выкрикни ее имя, и ты поймешь, что делать!»
Я резко вдыхаю и отчаянно мотаю головой.
– Н-но я забыл ее имя! Я даже не помню, какая она была…
«Нет, ты ее не забыл. Кто-кто, а ты никак не мог ее забыть. Ты ведь ее "спаситель"!»
На «мое» лицо возвращается мягкая улыбка.
«Теперь давай прикончим этот мир».
С этими словами «я» исчезает, и гора трупов тоже.
– …
Мой разговор со «мной» был просто галлюцинацией – бредом, рожденным моей головой. Однако антоним бреда, «реальность», здесь не существует. Нет в этом мире ничего определенного; он тонок, как бумага, и его можно легко разорвать.
Даже бред может пронзить и уничтожить этот мир.
Так что я последую совету «меня» и взгляну на ситуацию прямо.
– …Ах, вот оно что!
Я думал, что красное небо – это галлюцинация, но я ошибался. Теперь-то я вижу, что ошибался!
Небо давно уже стало красным, а это означает:
_Я___д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о___н_а_н_о_с_и_л___у_р_о_н___э_т_о_м_у___м_и_р_у.
Я, чтобы сохранять память, убивал себя снова и снова, действуя вопреки самой сути цикла счастья. В результате я медленно, но верно повреждал этот мир – все равно что рыл подкоп из тюремной камеры. Конечно, я бесчисленное количество раз сдавался сладкому искушению фальшивой повседневной жизнью, но в конечном счете это не останавливало меня от того, чтобы сопротивляться этому миру. В конечном счете я не отклонился от своего пути.
Я вытягиваю руки к красному небу и кручусь волчком.
Смотрите, это кровавое небо создал я!
Хорошо. Я сделаю, как «я» сказал.
– …Я прикончу этот мир.
Бессчетные повторы все-таки прошли не зря. Чувство продвижения вперед укрепляет мою решимость.
Аах… какое возбуждение я сейчас испытываю. Такое сильное, что даже глаза пульсируют болью.
Я ухожу с крыши и сбегаю вниз. Прежде чем вернуться в класс, я заглядываю в кабинет домоводства, чтобы прихватить кое-что. Проходящие мимо меня люди все размытые, с низким разрешением. Блин, почему я до сих пор не замечал эту размытость?
В классе я нахожу девушку в инвалидной коляске. Касуми Моги.
В отличие от затененных учеников вокруг нее, она яркая.
– Моги-сан!
Похоже, она в замешательстве от того, как я ее позвал – с широко раскрытыми, возбужденно горящими глазами. Да, я явно веду себя ненормально.
Но мне плевать.
Я беру Моги-сан за руки и спрашиваю:
– Как ты думаешь, что такое любовь?
Полностью сбитая с толку моим загадочным поведением, она лишь склоняет голову набок. Я, продолжая сжимать ее ладони, заглядываю прямо ей в глаза.
– Аай… что случилось, Кадзуки-кун?
– Быстро отвечай.
– Мм… любовь? – неохотно начинает она. – Если тебе… кто-то очень сильно нравится, наверное? И вы заботитесь друг о друге?
Я качаю головой.
– Нет, этого недостаточно! Я уверен, что любовь – это намного глубже. Она гораздо более н_е_о_б_р_а_т_и_м_а. Это больше, чем просто забота друг о друге, это длится, пока двое не переплетутся так, что уже не разделить. Они образуют единую сущность. Становятся единым целым. Они не могут отделиться друг от друга. Вот это любовь, я считаю, – выпаливаю я. – Да. Вот почему ее фрагмент, который я ищу, находится прямо здесь, – я указываю себе на грудь. – Я не мог найти его нигде в мире. Я думал, его просто не существует. Ха-ха… я такой идиот, правда? Фрагмент прямо здесь! Мне нужно только разрезать себя!
– Что?.. Я совсем не понимаю, о чем ты… Мне страшно!..
– Но, к сожалению, этого недостаточно. Недостаточно, чтобы добраться до нее. Мне нужна такая среда, в которой я смогу полностью сосредоточиться на том, чтобы почувствовать ее. Как ты думаешь, что я должен сделать?
– …Пу-сти!
Моги-сан стряхивает мою руку.
Я потрясен? Да, я потрясен. Я ведь люблю Моги-сан. Ну и ладно.
Никто меня не понимает. Потому что я бросаю вызов этому миру.
– Если она внутри меня и я хочу прислушаться к ней, то решение простое…
Я достаю кухонный нож, который прятал под одеждой.
– …Я___п_р_о_с_т_о___д_о_л_ж_е_н___с_д_е_л_а_т_ь___т_а_к,___ч_т_о_б_ы___о_с_т_а_т_ь_с_я___в___о_д_и_н_о_ч_е_с_т_в_е.
– …Что… А!..
Я бью ножом Моги-сан в грудь.
Как можно стереть человека из этого мира?
Моги-сан в «Комнате отмены» добивалась этого, просто убивая тех, кого хотела «отменить», поэтому сейчас я проверяю этот метод на ней.
Я выдергиваю нож, и кровь начинает хлестать из раны. Когда она попадает на мое лицо, меня начинает мучить совесть. Я убил девушку, которую искренне любил. Я убил невинную девушку, которая не может ходить из-за аварии. Если бы я вспомнил хоть небольшую часть наших с ней счастливых моментов, несомненно, вина захлестнула бы меня с головой, и я сошел бы с ума.
Но я и так безумен. И поэтому могу послать к черту мораль и накрыть тяжелой крышкой те воспоминания.
По всему классу распространяется паника, а я тихим голосом произношу, почти пропеваю:
– Любовь.
– Любовь.
– Любовь.
Не прекращай думать. Не колеблись. Сохраняй решимость. Избавься от совести. Отбрось будущее. Не сверни с правильного пути. Иди только вперед. Ради любви. Ради любви. Убей их всех ради любви.
И я кричу.
Я кричу имя девушки, которая ждет меня в конце пути.
– Мария!
Да, так ее зовут –
Мария.
Мария Отонаси.
Я выбрал ее. Я выбрал Марию.
Поэтому…
– Исчезни, Касуми Моги! – кричу я и снова вонзаю нож ей в грудь.
…Кстати говоря, Моги-сан однажды пыталась убить меня так в «Комнате отмены», но в итоге не смогла. Она не смогла перейти последнюю черту и убить того, кого любила. Она сохранила в себе человечность.
А я эту черту перешел.
Прощай человечность. Прощай, Кадзуки Хосино.
Внезапно на мое правое плечо обрушивается удар. Я роняю нож и падаю. Подняв глаза, чтобы выяснить, что произошло, я вижу стоящего надо мной Харуаки с распахнутыми от потрясения глазами. Похоже, он меня таранил своим телом.
– Какого… какого… что ты наделал, Хосии?!
Харуаки пытается что-то сделать с ранами Моги-сан, но это бесполезно. Как человек, который ее ударил, я вижу, что ее не спасти.
Я убил Касуми Моги.
Однако на этом все не заканчивается. Моги-сан, конечно, приковывала меня к этому миру сильнее всех, но остальные тоже участвуют. Особенно опасен Харуаки.
Зарезать и его?
Такая мысль у меня мелькнула, но я тут же от этой идеи отказался. Убить его сейчас будет трудно – он сильный и к тому же настороже.
Если я останусь здесь, Харуаки и остальные будут меня костерить; их слова могут забрать мою решимость. Возможно, их протесты заставят меня прекратить убивать.
Я должен отступить. Я должен сбежать, пока ко мне не вернулась совесть.
Я воткнул кухонный нож себе в горло.
Повсюду вопли. Я падаю. С улыбкой провожу пальцами по собственной крови.
Давай, Кадзуки! Еще безумнее!
Обезумей вконец и отмени всех, кроме себя!
Избавься от всех, и тогда ты сможешь сосредоточиться на Марии внутри себя!
124424-й раз
…Мария.
Как только я прокричал ее имя, мысли у меня в голове закрутились, как бешеные. Мозг буквально трясет, мне кажется, что я сейчас развалюсь на части. Эй, мозг, будь поаккуратнее со своим хозяином!
Однако воспоминание, пришедшее на смену боли, полно блаженства. Оно начинает проигрываться, как видео.
Тривиальное воспоминание о самом обычном дне.
Кажется, это было во время сезона дождей. Я был в квартире Марии, где пахло мятой.
С напряженным выражением лица я стоял на кухне и неуклюже готовил вытащенный из холодильника удон.