Моги-сан тоже переоделась в школьную форму. Она сидит в своей коляске и смотрит на огонь. У нее очень серьезное лицо, как будто она впечатывает эти минуты себе в память.
Я всего лишь ученик старшей школы, но уже знаю: такие мгновения полного блаженства редки. Прекрасные мгновения юности я буду беречь до конца жизни.
То же относится и к Коконе, и к Дайе, и ко многим другим. У каждого своя собственная история юности. Может, они не всегда счастливые, эти истории, но сегодняшний день в любом случае будет выделяться из всех других дней нашей жизни.
Н_и___о_д_и_н___д_е_н_ь___н_е___п_р_и_х_о_д_и_т___д_в_а_ж_д_ы.
Глядя на танцующие парочки, Моги-сан шепчет:
– Как красиво.
Я не знаю, что сказать. Моги-сан никогда уже не будет танцевать.
Заметив мое выражение лица, она лихорадочно мотает головой.
– Ай, ты меня не так понял! Я не ною! Я просто завидую, что они провели этот особенный день с любовью друг к другу!
Ее улыбка яснее ясного показывает, что она говорит от всего сердца.
– Кадзу-кун…
За то время, что мы провели сегодня вместе, я наконец понимаю ее чувства ко мне.
– После той аварии я думала, что никогда уже не буду счастлива. Я могла делать вид, что счастлива, у меня могли быть иногда счастливые моменты, но все равно я была убеждена, что эта инвалидность все время будет меня держать, что я никогда больше не смогу по-настоящему улыбаться.
Несмотря на эти слова, полные насмешки над собой, лицо ее спокойно.
– Но знаешь, – продолжает она, – сегодня я вовсе не думала о том, что я инвалид. Правда. И это для меня огромное открытие! К примеру, я не могу с тобой потанцевать, но меня это вовсе не расстраивает. Не потому что я заставляю себя так думать, а потому что я правда счастлива. Это же здорово, да?
Я улыбаюсь ей и киваю.
– Я смогла получить радость от этого дня, и поэтому я перестала ненавидеть саму себя, – и Моги-сан берет меня за руку. – Спасибо, что подарил мне это чувство.
Ее лицо немного красное, и не только из-за света костра. Однако взгляда мне хватает, чтобы понять, что она скажет сейчас.
– Я люблю тебя, Кадзу-кун.
Ее улыбка – самое прекрасное, что я когда-либо видел. Это я совершенно искренне. И я единственный, кому позволено видеть такую ее улыбку. Я самый счастливый парень на свете. Я сделаю что угодно, чтобы только сберечь эту улыбку.
Счастье переполняет меня, едва не перехлестывая через край. Каждая клеточка в моем теле вибрирует от восторга.
Это должен быть лучший день в моей жизни.
И он, этот день –
Этот день, который я готов проживать вечно, –
– Ааххх…
…Ч_е_р_т_о_в___ф_а_р_с.
Ледяной ветер, прятавшийся за теплым воздухом, проходится по моим щекам. Его жгучая холодность разом прочищает мои притупившиеся чувства.
Что это за отвратное место?
Мягкая сцена в красных тонах превращается в неважно нарисованную картину с воздушными замками.
– Хе, хе… – смеюсь я, поражаясь собственной глупости: я ведь до сих пор не замечал, что все как-то не так.
– Кадзу-кун?.. – спрашивает Моги-сан, озадаченно склоняя голову набок при этой моей резкой смене настроения.
Однако я не обращаю на нее внимания, а перевожу взгляд на свою правую руку.
Я так и думал – на ней нет шрама.
…Моя решимость спасти Марию исчезла.
У меня нет больше силы, позволяющей давить «шкатулки».
Я смотрю на Моги-сан; ее глаза округлились.
От ее признания я счастлив. Это правда. Проведя много дней в мире повторов, я влюбился в нее по-настоящему. Втрескался по уши.
Но здесь история и заканчивается. Она заканчивается, когда Моги-сан признается мне и мы начинаем встречаться. Продолжения не будет.
Кстати говоря, это ведь не в первый раз происходит. Такое уже было в «Комнате отмены», хотя тогда у нас были противоположные роли. Моги-сан тогда была счастлива, что я наконец принял ее признание, а потом ударилась в отчаяние, поняв, что никакого «завтра» не будет. Сейчас такая же тщетность.
Да. Каким бы уютным ни был этот мир – он соткан из лжи. Какими бы счастливыми все ни казались – это ненастоящее. Не так ли?
Ведь – ее нет.
М_а_р_и_и___з_д_е_с_ь___н_е_т.
Этот мир делает вид, что она не существует, и притворяется историей типа «жили долго и счастливо». Может, так бы все и закончилось, если бы она не принесла «шкатулки» в нашу жизнь. Может, корень зла – «О» и ее «Ущербное блаженство».
Мария ранила нас, притащив эти аномалии, эти «шкатулки» в нашу жизнь.
Однако –
– Мне плевать.
Я живу только ради Марии.
– Кадзу-кун? Что случилось?
Ситуация напоминает ту, что была в «Комнате отмены», но я уверен, что на этот раз Моги-сан невиновна. И тем не менее это больше, чем просто совпадение. Скорее всего, на психике Марии сказалось то время, которое она провела в мире повторов, и поэтому «Ущербное блаженство» приняло форму, напоминающую «Комнату отмены».
Его сила в том, чтобы заставить счастье длиться вечно, но по сути своей это счастье фальшивое и длится всего один день.
Похоже, «О» решила пришпилить меня к этому миру и таким образом загнать в угол.
Как только я приму это счастье – как только приму, что здесь нет Марии, – я проиграю «О» и останусь в ловушке этого мира навсегда.
А значит, у меня для Моги-сан есть лишь один ответ. Ведь у наших отношений нет завтра.
– …П_о_ж_а_л_у_й_с_т_а,___п_о_д_о_ж_д_и___д_о___з_а_в_т_р_а, – через силу произношу я и бегу прочь.
– К-Кадзу-кун?!.
Не обращая внимания на ее крики, я вбегаю в школьное здание и мчусь наверх, прыгая через ступеньки. Поднявшись на самый верх, распахиваю дверь на крышу и вижу перед собой закат.
– Ххааа… ххааа… ххааа…
Чтобы сражаться с этим миром повторов, я должен как-то сохранить память. В «Комнате отмены» мне это удавалось, когда я переживал что-то травмирующее, например смотрел, как Марию или Моги-сан сбивает грузовик.
Четкого доказательства у меня нет, но я уверен, что и здесь могу добиться этого эффекта подобным образом. К тому моменту, когда я решил бежать на крышу, у меня уже родился план.
Я спрыгну с крыши!
Я со всех ног бегу к ограде, чтобы не думать о предстоящем падении.
Бросаюсь на ограду и лезу по ней. И вот я уже на самом верху.
– …Ах…
Я вижу землю далеко внизу.
…О нее я расплющусь.
Внезапно меня охватывает страх. Ноги застывают. Мозг тут же успокаивается и начинает изобретать оправдания. Самоубийство – это полный идиотизм! Возвращайся к Моги-сан и прими ее признание. Вовсе незачем быть верным одной лишь Марии. Почему бы не принять мир, где счастливы все, кроме Марии? Подумай как следует не прыгай не умирай не думай забудь ее забудь ее забудь ее –
– За… ткниииииииииииииись!
Я отталкиваюсь от ограды и ныряю в багровое небо.
Воображай. Воображай, что прорываешься через этот мир.
На долю секунды по этому предположительно идеальному миру пробегает трещина. Чернота, которую я успеваю заметить за трещиной, доказывает, что я прав – этот мир фальшивый.
Однако это продолжается лишь миг.
Чернота исчезает, и я вверх тормашками лечу к земле.
Моя голова безжалостно бьется о твердую землю.
Удар.
Я слышу, как мой череп раскалывается, как его содержимое сплющивается, и мое сознание…
13189-й раз
…переносится.
Я лежу вовсе не среди собственных мозгов, а на полу нашего класса. Мои одноклассники заняты подготовкой к фестивалю.
Я сажусь и кладу на пол флейту, которая у меня в руке.
– Аа, гх…
От того, что я увидел перед самой смертью, мое сердце колотится как сумасшедшее. Я весь в холодном поту. Меня дико тошнит.
Определенно я не хочу еще раз пройти через это… но, возможно, у меня не будет выбора.
Ведь это –
– Сработало.