Судья покачал головой. Его острый профиль, как топор, разрубил воздух.
— Продолжайте, мистер Харви, — произнес он.
Харви поднял свою светловолосую голову и обратился к человеку, дающему показания:
— Мистер Кейв, мы пытаемся установить причины вашего... как бы это сказать, вашей размолвки с миссис Кейв, вашей женой. У вас получился скандал вечером девятнадцатого мая, не так ли?
— Совершенно верно. Я уже рассказывал вам об этом, — ответил на его вопрос Кейв довольно раздраженно.
— А о чем вы разговаривали?
— Мы не разговаривали, а ругались.
— Но это были всего лишь слова, не так ли? — спросил Харви таким тоном, как будто его собственный свидетель удивлял его своими ответами.
Человек с острыми чертами лица, оказавшийся прокурором, сказал:
— Мы возражаем. Это наводящий, если не вводящий в заблуждение, вопрос.
— Ваше возражение поддерживается. Вопрос будет вычеркнут из протокола.
Харви пожал своими тяжелыми плечами под твидовым пиджаком.
— Тогда расскажите нам, о чем шла речь, мистер Кейв, и начните с самого начала.
Кейв неловко пошевелился, провел ладонью по глазам:
— Я не могу дословно вспомнить все, что было сказано. Разговор был довольно резкий...
Харви прервал его:
— Передайте своими словами, о чем вы разговаривали с миссис Кейв.
— О будущем. О нашем будущем. Рут собиралась уйти от меня к другому мужчине.
Послышался шум голосов, напоминавший жужжание насекомых. Я посмотрел на зрителей, сидевших в моем ряду. Через пару мест, справа от меня, молодая женщина с искусственными фиалками на поясе наклонилась вперед. Ее блестящие черные глаза буквально впились в лицо Кейва. Она резко выделялась среди замшелых старых ведьм. Головка была маленькой и очень красивой, ее форма подчеркивалась мальчишеской короткой прической. Она повернулась и посмотрела на меня трагичным и затуманенным взглядом черных глаз.
Голос окружного прокурора перекрыл жужжание зала:
— Я возражаю против этого показания. Свидетель специально очерняет репутацию убитой женщины, не приводя никаких доказательств, трусливо пытаясь обелить себя.
Он посмотрел на каменные лица присяжных. Кейв был бледен, как мел. Харви же, наоборот, покраснел. Он сказал:
— Это очень важное показание для защиты. Я придаю огромное значение тому, что мистер Кейв внезапно покинул дом в день гибели своей жены. Я устанавливаю, почему он это сделал.
— Мы знаем, почему он это сделал, — сказал окружной прокурор, акцентируя слово «почему».
Харви молча посмотрел на судью, тот сидел нахмурившись:
— Возражение снято. Стороне обвинения предлагается воздержаться от замечаний. Во всяком случае, присяжным заседателям предлагается не принимать их во внимание.
Но окружной прокурор был доволен собой. Он добился своего. Присяжные запомнят это замечание. Их двадцать четыре глаза, половина которых были женскими, в большинстве своем принадлежали уже немолодым людям и смотрели на Кейва с единодушным осуждением.
Харви спросил голосом, севшим от волнения:
— Ваша жена сообщила вам, к какому мужчине собирается уйти?
— Нет. Не сообщила.
— А вы знаете, кого она имела в виду?
— Нет, все это было для меня равносильно грому в ясном небе. Я не думаю, что Рут собиралась мне сказать об этом. Это просто сорвалось у нее с языка, когда разгорелся скандал. — Он вдруг замолчал. — До рукоприкладства у нас, конечно, не дошло.
— А из-за чего разразился этот скандал?
— Да так... Не из-за чего, можно сказать. Из-за денег. Я хотел купить машину марки «феррари», а Рут считала, что этого делать не стоит.
— Машину марки «феррари»?
— Да, гоночную машину. Я попросил у нее денег. Она сказала, что ей надоело все время давать мне деньги. Я на это ответил, что мне тоже надоело постоянно клянчить их у нее. А потом выяснилось, что она хочет меня оставить и уйти к другому мужчине. — Кейв криво улыбнулся. — К мужчине, который будет любить ее за ее личные качества, а не за деньги.
— Когда она собиралась вас оставить?
— Она должна была поехать в Неваду. Я сказал ей, что не имею ничего против и она может ехать, куда хочет, когда хочет и с кем хочет.
— И что вы потом сделали?
— Собрал кое-какие вещи и уехал на машине.
— В какое время?
— Точно не могу сказать.
— Было уже темно?
— Только начало темнеть. Я не сразу включил фары. Было не позже восьми вечера.
— Миссис Кейв была жива и в полном здравии, когда вы покинули дом?
— Конечно.
— Вы расстались спокойно?
— Довольно спокойно. Она попрощалась со мной и предложила мне деньги. Их я не взял, кстати. Я вообще почти ничего не взял с собой. Только самое необходимое. Даже оставил дома всю свою одежду.
— А почему вы так поступили?
— Потому что она была куплена на ее деньги и принадлежала ей. Я подумал, что ее будущему мужчине, возможно, понадобится все это.
— Понимаю. Это благородно.
Харви говорил низким взволнованным голосом. Он отвернулся от Кейва, и я увидел, что лицо его покраснело. То ли от гнева, то ли от нетерпения. Он сказал, не глядя на своего подзащитного:
— Вместе со своими вещами вы оставили и свое ружье?
— Да. Двустволку двенадцатого калибра. Я охотился на зайцев, которых у нас великое множество за домом на холмах.
— Ружье было заряжено?
— Думаю, да. Я обычно держу его заряженным.
— А где вы его оставили?
— В гараже. Я всегда его там держал. Рут не любила, когда в доме было оружие. У нее была боязнь...
Харви быстро прервал его:
— Вы также оставили пару перчаток для вождения машины, перчаток, которые лежат сейчас здесь на столе и отмечены обвинением как вещественное доказательство?
— Да. Я оставил их в гараже.
— А дверь гаража вы заперли или нет?
— Думаю, что нет. Мы никогда не запирали дверь гаража.
— Мистер Кейв, — спросил Харви очень серьезным тоном, — скажите, убили вы свою жену из дробовика перед тем, как покинуть дом?
— Нет, не убивал. — В противоположность Харви голос Кейва сорвался на визгливые нотки и звучал совершенно неубедительно.
— После того, как вы уехали из дома около восьми часов вечера, вы возвращались обратно в течение ночи?
— Не возвращался. С тех пор я там ни разу не был. Я был арестован в Лос-Анджелесе на следующий день.
— А где вы провели ту ночь? Я имею в виду, где вы были после восьми часов?
— Я провел ночь с другом.
Зал опять загудел.
— С каким другом? — гаркнул Харви. Он внезапно стал вести себя, как обвинитель при перекрестном допросе враждебного ему свидетеля.
Кейв открыл рот, чтобы ответить, заколебался, облизал губы и сказал:
— Я не хотел бы называть его имени.
— Почему?
— Потому что это женщина. Я не хочу вмешивать ее в эту грязь.
Харви внезапно отскочил от свидетеля и посмотрел на судью. Судья попросил присяжных не обсуждать ни с кем это дело и отложил заседание до двух часов дня.