***
Распоряжусь… сказал я тогда. Однако, мое намерение было иным. Я не удержался от самостоятельного прояснения ситуации. Покинув корабль, я запустил встроенный в шлем поиск по внутренним источникам и получив удовлетворительный ответ, направился к стоящей впереди базе, не обращая внимание на шарахающихся в стороны и замирающих в позе немого почтения солдат. Пересек и вышел с обратной стороны в зону ведения боевых операций. Сейчас здесь все затихло, служебные роботы вылавливали последних сумасшедших солдат.
Все верно, чужая бежала отсюда на казнь, мог бы сразу догадаться. Блестящий в свете ярких солнц шар я увидел сразу. Он мирно покоился на дороге в нескольких десятках метров впереди. Однако сначала мне пришлось успокоить очередной приступ злости, накрывший меня с головой от осознания, какой опасности подвергалась чужая, заходя на эту неспокойную территорию. Сам собой из легких вырвался протяжный недовольный хрип.
Нудящее тонким писком недовольство началось еще тогда, рядом с ней. Когда я решил выяснить, каким же образом девчонка догадалась про влияние шлемов. Спутанные объяснения чужой не принесли удовлетворения, интуиция настойчиво твердила, что правда не ограничивается ее ответами. Хотелось нажать сильнее, но сознание померкло, стоило мне узнать, как чужая ходила к солдатам.
Воображение немедленно нарисовало картины одну мрачнее другой. Перед лицом пронеслись животрепещущие подробности возможного общения девчонки с агрессивно настроенными солдатами, месяцами не видевшими женских лиц. Стоило признать, что отчего-то эти представления не приносили мне слащавого удовольствия, а лишь будили черную, поглощающую мысли, тень внутри. Она наползала на сознание темным покрывалом, заслоняя все вокруг себя и я сорвался, выпуская из себя злость в виде довлеющего уничтожительного воздействия. Стоило применить такое на солдатах и ни один больше не смел даже взглядом выказать свое противление. За исключением, конечно, этого недоразумения со шлемами…
Девчонка закричала и схватилась за голову, буквально повиснув на моей руке. Как ни странно, но даже это не принесло удовлетворения, а лишь сильнее разбудило так несвойственный мне страх, спрятанный, как оказалось, глубоко внутри. Вероятно, я все же не хотел уничтожить ее так, своей яростью разорвав все сосуды в ее голове. Возможно, иначе и не сейчас. На мгновение все побелело перед глазами от тех непривычных и весьма неприятных переживаний, которые словно метеоритный дождь вмиг раздробили мое сознание.
На секунды я полностью потерял контроль, а пришел в себя лишь видя, как резко расширились глаза чужой в тот момент, когда со всей силы проник в нее. Сам не понял, как все произошло, но ярость и разрушение моментально перетекли в безудержное желание довлеть и обладать. Хотелось раздавить тщедушное тело, будто наказывая за все произошедшее.
А еще… еще нравилось наблюдать за реакцией чужой. Ее реакцией на меня. Расширение зрачков, подрагивание губ, сбившееся дыхание, капли пота на бледной коже… Те рваные вздохи, которые вырывались из ее вздрагивающей от каждого моего движения груди. Судорожно сжавшиеся тонкие пальцы. Страх, перетекающий в нечто сложное, едва различимое в светлых синеватых глазах. Все это приносило почти физическое удовольствие, словно прекрасно приготовленный эххер, распятый на тарелке. Который хотелось поглощать жадно, разрывая нежную плоть зубами.
Забвение… Я понял, развлечение с девчонкой дарило мне забвение сродни хорошему сражению, заставляя на миг забыть себя и всю то черное скопление острых осколков, навечно поселившихся в моей голове. И в те приятные минуты я переставал быть собой, сливаясь с чем-то за пределами меня, я двигался быстрей и быстрей, словно хотел ввинтиться в новый, будоражащий ощущения, поток впечатлений.
Чужая вскрикнула и отвернула голову, словно пытаясь отключиться от происходящего между нами. Это колким лезвием вновь полоснуло внутри. Нет, знаю, что не дам… Я дернул ее, приводя в чувство, и взорвался каскадом острых, приносящих физическое удовольствие искр, заполняющих мое темное нутро, на секунды заставляющее забыть все страшные зигзаги изувеченной судьбы. Так нужные мне секунды…
Я вновь перевел внимание на робота. Двойная звезда бесчисленной россыпью искр отражалась в маленьких гранях металлического шара. С интересом приблизился и даже опустился на корточки рядом с неподвижной машиной. Разрядка. Полностью исчерпал энергетический заряд. Интересно, какую такую тяжелую работу мог совершить этот маленький робот? Защитный контур — догадался я, удовлетворенно кивая своим мыслям. Чужая не глупа, не забыла установить защиту от атак. Если бы не это… Я снова тяжело вздохнул. Пожалуй, слишком много мыслей я уделяю этой теме.
Внимание вернулось к необычному роботу. Коснулся рукой граненой поверхности и неожиданно перчатка провалилась внутрь, будто обтекаемая маленькими блестящими чешуйками. Необычная технология, у нас такие не делают. Неужели чужая смогла пронести какую-то информацию? Может ли робот быть вредоносно оснащен? Мысли мне не понравились и я отдернул руку, наблюдая, как след немедленно рассасывается движущимися словно в тягучей жидкости микроэлементами.
Тягучая жидкость… Лэкваэр! Догадка пронзила меня неожиданно. Учитель Грегори… Именно он занимался разработкой совершенно подвижной технологии, а я лишь пытался использовать ее азы. Тогда… Тогда когда… я еще верил. Верил. Я снова обхватил руками шар. Тяжелый. Но мне ли не справиться?..
Мысль о лэкваэре прямой дорожкой, словно натянутая нить, выдернула воспоминания того далекого судьбоносного дня двадцать лет назад. Дня гибели моих иллюзий. Дня, когда я стал самим собой, утратив детские безнадежные фантазии. И снова длинные белые волосы стали казаться дьявольским порождением, мечом, настигшим мой неокрепший ум в самый неожиданный момент… Тогда, вместе со мной из сверкающего химическим пламенем дома я вынес браслет — небольшой персональный компьютер, сохранивший сведения о моих разработках. В числе прочего, попытках интегрировать лэкваэр в жизнеподобную интеллектуальную среду.
Я был изувечен и обозлен, мир впервые показал свое истинное лицо, натуральную сущность, сгнившую до безобразных останков человеческую природу. Абсолютную ненадежность того, в чем так остро нуждался. Боль… не столь скручивающую, физическую, хотя досталось мне немало. Сколь настойчиво пульсирующее в голове воспоминание о хрупкости тел близких, в чьих застывших навек глазах отразился, чтоб здесь все аннигилировало, Его образ. Его… белобрысого стервятника, не имеющего ни малейшего представления о чести. Стеклянные глаза, из которых словно вдруг вырезали все содержание, то непосредственное, живое и так любимое мной, до сих пор преследуют меня в редких снах.
Я остался жив… один. Я недолго задавался вопросом, почему выпотрошенная до основания жизнь все еще оставалась со мной. О разработках пришлось забыть, месть превратилась в единственную и навязчивую цель, необходимый кислород, без которого мой разум теперь не мог существовать. Вскоре я стал лидером Первого движения пострадавших от действий Союза. Уродливым лидером, которого не любили, страшились, но… в которого верили. Верили в его фанатизм и необузданную ярость, готовую беззаветно преследовать цель возмездия.
Дальнейшие достижения сыпались как щедрый метеорный дождь. Я был не столь успешен, сколь жесток. Страх проедал душу любого, кто осмеливался встать рядом со мной. Они шли со мной, страшась сделать шаг в сторону… Ужас унизительного, пронизанного болью поражения настигал каждого, кто вставал на моем пути. Их было мало, но те, кто осмелились, навсегда растворились в бездонном пространстве. Помешательство и немедленное разрушение проедали насквозь того, кто смел перечить. Весьма кстати обострилась способность к дистанцированному влиянию, мое наваждение, болезнь, которую я раньше скрывал и всячески стыдился. Меня боялись, рядом со мной дрожали, я никогда не прощал неосмотрительных поступков, косых взглядов, отступнических речей… Мною двигала лишь одна цель. Каждый должен был ей подчиниться или… быть выкинутым за пределы жизни.