На пианино между фигурками матадора и испанской танцовщицы стояла стеклянная ваза с фруктами. Раньше танцовщица держала веер в поднятой руке, но рука откололась и сейчас валялась в вазе, под фруктами — ждала своего часа.
Не успели Мик и Карен взять стулья, как в соседней комнате захныкал ребенок. Карен с изумлением уставилась на стенку, разделявшую их, потом повернулась к Мику — верхняя губа у нее дрожала, в глазах блестели слезы.
Женщина нахмурилась и заторопилась к двери.
— Пойду укачаю его. Подождите, ладно?
Она вышла, и Карен с Миком услышали, как она забубнила что-то, успокаивая малыша. Карен, ошеломленная, села на крутящийся табурет и только тогда заметила детские вещички на сушилке возле окна и ящик с игрушками, задвинутый под пианино.
— Мог бы хоть сообщить. Круглой дурой себя чувствую.
— Может, забыл.
— Не мели чепухи. Как такое забыть?!
— Тогда, может, расстраивать не хотел.
Постепенно ребенок угомонился, стало тихо, но женщина не возвращалась, Мик и Карен подумали, уж не заснула ли она тоже, и наконец услышали, как она выходит из спальни.
— Слава богу. Думала, он не успокоится.
Она тихо прикрыла за собой дверь.
— Всю зиму хворает. У нас ведь страшно сыро.
Она окинула взглядом комнату, словно ища подтверждения своим словам. В углу над рейкой для картины темнела полоса, но запыленная голая лампочка под лепной розеткой потолка так тускло освещала комнату, что понять, сырость это или тень, было невозможно.
— Твой отец вернется утром. Приходи.
Плач ребенка, боязнь, что он снова проснется, видимо, женщину ожесточили. Она отступила, давая им дорогу. Мик и Карен продолжали стоять, растерянно глядя друг на друга. Наконец Карен заговорила, она была совсем смущена и не подымала глаз.
— Нам некуда ехать. Я надеялась переночевать у отца.
— Переночевать здесь?
— Я думала, он один.
— Но у нас тесно, где же вам ночевать? У нас только эта комната и соседняя.
Карен горестно покачала головой.
— Пойдем лучше, Мик.
Мик уже открыл дверь, и тут женщина оглянулась на камин. Она забыла, что унесла часы в спальню.
— Который теперь час?
Мик и Карен посмотрели на свои часы. Мик опять запамятовал, что его часы сломаны.
— Двадцать минут первого, — сказала Карен.
— Куда же вы поедете?
Карен задумалась, потом пожала плечами.
— Не знаю… Попытаемся где-нибудь снять комнату.
Мик держался за дверную ручку.
— Мы правда не знаем, куда идти. Мы ведь здесь впервые.
Женщина молчала, и Мик с Карен решили, что она думает, куда бы им посоветовать пойти.
— Ладно, переночуйте у нас, — сказала она. — Я постелю тебе на раскладушке в спальне, — кивнула она Карен, — а ты ляжешь здесь, на тахте. Может, и лишнее одеяло найду.
Мик с Карен улыбнулись друг другу, у обоих отлегло от сердца, а Мик прислонился к пианино, изображая смертельную усталость.
— Так выдохся, что могу на гвоздях уснуть.
— Какая вы добрая! Мы не хотели причинять вам беспокойство, мы просто не знали…
— Как же я тебя выгоню? Ты же дочь Эрика.
Они молча смотрели друг на друга, затем женщина улыбнулась Карен.
— Я частенько себе тебя представляла. Видела твои фотографии, но на них ты совсем маленькая.
— Как вас зовут?
Непосредственность Карен снова заставила женщину улыбнуться.
— Дженни… А у вас с Кевином глаза и брови похожи.
— Это вы малыша назвали Кевином?
Мик, оттиравший пыль со шлема, поднял глаза.
— В честь Кевина Кигена?
— Откуда я знаю, в чью честь. Эрику имя вроде понравилось. Пойду лучше одеяло принесу, а то малыш проснется в шесть утра, надо будет его кормить.
Она вышла. Карен, кажется, готова была снова заплакать.
— Папа говорил, что собирался меня Кевином назвать, если бы вместо меня родился мальчик.
— Во второй раз ему повезло, да?
— Выходит, так.
— Мне-то лучше, что ты не парень.
Он подтолкнул Карен и чмокнул ее в щеку. Она слабо улыбнулась, но невесело, как бы машинально, точно резиновая кукла.
Вернулась Дженни с одеялом, Мик положил свой шлем на стол рядом со шлемом Карен и взял у Дженни одеяло.
— Под ним не замерзнешь. Лишних подушек, правда, нет. Возьмешь диванные.
— Не страшно. Обойдусь.
— Ванна, если понадобится, на лестничной площадке справа.
— Спасибо.
Она повернулась к Карен.
— Пойдем, поможешь мне поставить раскладушку. Вдвоем, может, меньше шуметь будем.
Карен вышла следом за ней из комнаты, задержалась на лестничной площадке, опять вяло улыбнулась и закрыла за собой дверь.