– Нет, Ос, только такой отморозок, как ты, смог бы сюда один прийти, – уважительно пробормотал Филатов. – А потом еще и обратно дорогу найти. «Парень – железные нервы». Если бы из таких парней да понаделать бы гвоздей…
– Виталий, хватит! Иди сюда. – Санаев показал рукой себе под ноги. –Смотри внимательно. Ничего не замечаешь?
После десятиминутного изучения поверхности пола исследователи сделали вывод, что ровно посередине зала пол имеет иную структуру.
– Что это значит? – задумчиво спросил Филатов.
– Это то, о чем я тебе говорил, – почему-то тихо прошептал Санаев. –Ворота в другой мир.
– Какие же это Ворота? Как они открываются? Здесь есть секретный механизм?
– Да нет, эти Ворота не открываются. Это даже не Ворота, это заблокированный вход в Герпад. Заплатка на поверхности Земли, которая закрывает ургудский тоннель.
– Из чего же она сделана? – Филатов провел рукой по ровной поверхности пола, – если везде камень, то здесь явно какой-то металл.
– Все сходится!
Осьминог и Филатов удивленно посмотрели на него, затем переглянулись друг с другом.
– Что сходится?
– Когда я изучал историю застройки города, мне в руки попались очень интересные документы, хранившиеся до шестидесятого года в спецхране, а затем каким-то образом перешедшие в частное владение к одному историку. Там были отчеты одного из негласных соглядатаев императорской тайной службы, Семена Решетова, посланного Кабинетом Его Императорского Величества в ближайшее окружение Акинфия Демидова, строившего здесь первые медеплавильные печи. Так вот очень любопытные дневники, надо сказать. Этот Решетов, в частности, писал, что иногда на заводе происходили удивительные вещи: стали пропадать рабочие. Исчезали – и все. Хотя все были на виду, да и исчезнуть тут было некуда. Упоминает он и каких-то странных людей, появляющихся иногда в районе завода. Пишет он, что однажды на рабочих, обслуживающих «толчею» для дробления руды, напало какое-то существо, похожее на человека, но страшное. Оно убило одного рабочего, а другого схватило в охапку и скрылось под землей. Кроме этого, есть в его дневниках упоминание о неком загадочном консультанте, привлеченном для проверки качества руды. Согласно описаниям Решетова, консультант имел очень низкий рост и очень плохое зрение. Сторонился солнечных лучей и работал в комнате, освещенной красной лампой, а также имел странный говор и манеры. Но в руде понимал толк и определял ее характеристики на глаз. Решетов так и писал: «Будучи инженером, он знал о меди, серебре, золоте и иных металлах больше, чем все штейгеры – горные мастера и «командиры производства», вместе взятые. И вообще, вероятно, более чем любой человек…» Понимаете, он ведь неслучайно делает это сравнение! Низкорослый человек, фактически карлик, сторонящийся солнечных лучей и разбирающийся в горно-рудном производстве, как никто другой! Странно, правда? Но и это еще не самое интересное. Согласно его сообщениям, в Кабинет в 1753 году в отчетность заводской бухгалтерии были внесены преступные ошибки. Куда-то исчезло большое количество серебра, неучтенное в плавильных записях, –около сорока пудов драгоценного металла! До разбирательства дело почему-то не дошло, хотя объем пропажи был достаточно велик. Информация тоже каким-то образом в Кабинет не поступила.
– Сева, к чему ты клонишь-то?
– Вы что, не поняли до сих пор? Шестьсот семьдесят килограммов чистого серебра. И Пятно посередине тайшинского схрона. А какой металл всегда тормозил всякую нечисть?
– Шестьсот килограммов серебра? – на выдохе произнес Осьминог, присаживаясь на пол и положив на него ладони, – думаешь, это они все сюда вбухали?
– Уверен, – Санаев кивнул, – среди заводского руководства наверняка были люди, связанные с Тай-Шин. И серебро это у нас под ногами. Только толку, Ос, от этого никакого. Ты, я смотрю, уже свое новое диггерское снаряжение обсчитываешь? Только, во-первых, не забывай, зачем это серебро здесь было залито многие годы назад. А во-вторых, не забывай, что это собственность Тай-Шин, и если ты кому-нибудь языком трепанешь, то без языка в лучшем случае и останешься.
– А в-третьих, не забывай, Сева, зачем мы сюда пришли. А то совсем мы что-то от главной темы отвлеклись.
– Ты имеешь в виду зедарка?
– Давай не будем в этих стенах поминать нечисть, а то и так что-то жутковато здесь.
– Но его здесь нет. Возможно, мы ошиблись, а возможно, он где-то рядом. Сидит в темноте и смотрит на нас оттуда.
Все трое инстинктивно встали друг к другу поближе, и лучи фонарей забегали по погруженному во тьму залу Тай-Шин.
– Скоро небо станет темным, а земля зыбкой…
Туан кивает. Он знает, о чем хочет сказать ему Юрг. Скоро земная твердь вскипит подобно волнам бурной реки, и из открывшихся дыр на поверхность Среднего Мира выйдет Ур.
– Грядет большая Битва, – голос его печален, словно Юрг способен прозревать взглядом времена и уже видит безумие, обрушившееся на людские поселения. – Немногие племена отважатся противостоять ему.
– Я слышал, какой-то богатырь, живущий у подножия Белых Гор, объединил несколько племен в одно войско?
– Да, это славный воин, но его войско малочисленно. Все погибнут в этой битве, никого не останется в живых из этих храбрых богатырей.
– Но я слышал, что к нему примкнуло много «инородцев», владеющих тайной «огненного боя». Это оружие превосходит стрелы и мечи.
– Ур тоже несет из земных глубин страшное оружие. Но то, что разные племена стали объединяться, уже многое значит.
– Не все верят в Нашествие. Не все знают о Темном Солнце. Для многих Ур лишь страшное предание, переходящее из уст в уста, от стариков – детям.
– Когда они выйдут наружу, тогда будет уже поздно. Призраки обретут плоть, духи вступят в противоборство с людьми.
– Юрг, что будет с нами? Что будет с Тай-Шин? Старик пристально смотрит Туану прямо в глаза:
– Тебе решать…
– Я не понимаю… Юрг кивает:
– Конечно же. ты понимаешь, только не хочешь себе в этом признаться.
Туан озадаченно разглядывает старика, одновременно прислушиваясь к своим ощущениям.
– Мне кажется, что ты хочешь сказать мне, что мы больше уже не увидимся.
– Разве это имеет значение?
– Для меня имеет. Юрг смеется:
– Значит, мы еще увидимся.
– Меня изгоняют из Тай-Шин?
Старый шаман рисует палкой какие-то невидимые символы на горячей поверхности валуна.