– В кроссовках? – изобразил ужас Сэм.
– Я не запачкаю постель, дядя Сэм. Обещаюсь.
– Ты очень странный маленький мальчик. Ты это знаешь?
– Это потому что я Гуд. Так сказал дядя Хен.
– И он прав. Только не стягивай с меня одеяло, какашка ты маленькая.
– Дядя Сэм, я не какашка.
– Еще какая. Но ты моя маленькая какашка. Кстати о какашках… В постели не пукать.
– Я никогда не пукаюсь, дядя Сэм.
– Пукаешь. Постоянно. И если б твоя грамматика могла разговаривать, то, наверное, сказала бы тебе, что хочет совершить суицид.
– Что такое «уицид», дядя Сэм?
– Ну все, прекращайте, – сказал я. – Нам завтра в школу. Выключайте свет. Пора спать.
– А мне обязательно ходить в школу?
– Да, – сказал я. – Тебе там понравится. Не волнуйся. Ты заведешь кучу друзей. Вот увидишь.
– А кто меня туда отвезет? Ты, дядя Хен?
– Примерно в семь тридцать за тобой приедет школьный автобус.
– Меня отвезет автобус?
– Да.
– А ты меня потом заберешь?
– Нет. Тебя привезет тоже автобус. А я буду ждать тебя дома.
– Обещаешься?
– Обещаю.
– Ты будешь здесь, когда я приеду домой?
– Ну разумеется. А как же иначе?
– Правда-правда?
– Конечно. А почему ты спрашиваешь?
– Не знаю.
Я забрался в кровать, и он, свернувшись рядом со мной, забросил поперек моей груди руку, словно заявляя на меня право собственности. Перед тем, как выключить свет, я оглянулся на Сэма. Сэм улыбнулся.
– Мы не прочитали молитву, – заметил я.
– А дядя Сэм тоже молится?
– Конечно, да. Правда, Сэм?
Сэм сдвинул брови.
Я опять включил свет, и мы встали с кровати, преклонили колена и прочли «Аве Мария». Сэм, будучи баптистом, эту молитву не знал, но смог достаточно убедительно притвориться, чтобы удовлетворить Иши. Затем мы снова легли, и я опять выключил свет.
– Дядя Сэм? – сказал Иши.
– Да?
– Мне надо пукнуть.
– В постели не пукать, козявка ты маленькая.
Иши хихикнул, и мы услышали тихий звук.
– О боже! – воскликнул с притворным ужасом Сэм, обмахиваясь краем одеяла, как веером.
– Хорошо получилось, – сказал Иши гордо.
– Ты нас прикончишь, – сказал Сэм.
– Вы перестанете или нет? – спросил я. – Нам завтра в школу.
– Если он будет продолжать в том же духе, то прожжет в матрасе дыру.
– В себе держать еще хуже, – сказал я. – А теперь засыпайте.
– Спокойной ночи, дядя Хен, – сказал Иши, прижимаясь ко мне.
– Спокойной ночи, малыш.
– Спокойной ночи, дядя Сэм, – сказал он.
– Спокойной ночи, ковбоец.
– Спокойной ночи, Сэм, – сказал я.
– О, ну хватит вам, мы же не чертовы Уолтоны! – воскликнул Сэм.
– Что такое «Уолтоны»? – спросил Иши.
– Отлично! Он даже не знает, кто такие Уолтоны!
– Они вроде смурфов, – объяснил я, – только в церковь ходят почаще.
– А что это – смурфы? – спросил Иши.
– Ты вообще, что ли, телевизор не смотришь? – спросил Сэм.
– Спите, – сказал я. – Завтра у нас важный день.
– Дядя Хен?
– Что?
– Мне надо пописать.
Он в спешке перелез через Сэма и убежал в туалет.
– Черт! – ойкнул Сэм.
– Что?
– Он наступил мне на член.
– Это он может, – откликнулся я.
Глава 45
Первый день школы
Не знаю, кто из нас больше нервничал, но к половине восьмого у меня внутри поселилось напряженное, тяжелое ощущение.
– Дай-ка мне посмотреть на тебя, – сказал я, когда мы встали с ним на крыльце.
Ишмаэль выглядел необычайно красивым в своей голубой рубашке, заправленной в новые джинсы. Я аккуратно причесал его волосы, убрав их со лба. Его черные кроссовки были готовы к бою. И все же под его бледно-голубыми глазами залегла темнота.
Шарла, которая крутилась у наших ног, лизнула его ладонь и завиляла хвостом.
– Ладно, – сказал я, – давай пробежимся по списку. Зубы почистил?
– Да. – В доказательство он подышал мне в лицо.
– Чистые трусишки надел?
Он хихикнул.
– Тетрадки, учебники, ручки – ничего не забыл?
– Они в рюкзаке.
– Обед взял?
Он показал ланчбокс с Капитаном Америкой, который мы купили в «Уолмарте» в Эмори, потому что нигде в другом месте я такой ланчбокс не нашел. Я взял с него слово не рассказывать Сэму, что мы туда ездили.
– Как меня зовут и какой у меня телефон?
Он выпалил и то, и другое.
– А живем мы?
Тут он запнулся. Я напомнил ему, что наш адрес записан на карточках, прикрепленных внутри и рюкзака, и ланчбокса.
– Ханисакл-роуд, – сказал я. – Все знают, что Гуды живут на Ханисакл-роуд.
– Хорошо.
– Ты сегодня будешь послушным? – спросил я.
Он пожал плечом.
– Я хочу, чтобы ты хорошо провел время, завел новых друзей и слушался учителей. Договорились?
– Окей.
– Обещаешь?
– А мне нельзя остаться дома вместе с тобой?
– Нет.
– Ну пожалуйста.
– Прости, мой хороший, но нет. Ты должен учиться. Потерпи пару дней. Вот увидишь, тебе там понравится.
– Но я не хочу.
– Почему?
Он не смог объяснить.
– Днем, когда ты вернешься домой, я буду ждать тебя прямо здесь, на крыльце. Честное слово. Я буду скучать по тебе. Мне нужно сделать кое-какие дела, но днем я вернусь, чтобы встретить тебя. Так что не надо переживать, хорошо?
Он закусил губу и опустил глаза вниз.
– Ну же, малыш. – Я наклонился, чтобы увидеть его лицо. – Я буду здесь. Ничего плохого не случится, честное слово.
– Ты будешь здесь, когда я приеду?
– Буду. Я никуда не уйду.
– Мама давала мне ключ, чтобы я сам мог зайти.
– Вот как?
– Мне это не нравилось, но она говорила, что занята. Ничего, если тебя тут не будет. Я не ребенок. Так всегда говорилась мне мама.
– Не волнуйся. Я буду здесь.
– Дядя Хен?
– Да?
– Мне страшно.
– Все будет хорошо, малыш. Вот увидишь.
– Правда?
– Конечно.
С чувством смущения и неловкости я поцеловал его в щеку, посчитав, что меня, будь я на его месте, этот отцовский жест мог бы утешить.
Но он почему-то расплакался.
– Что с тобой? – спросил я встревоженно. Я не хотел, чтобы он садился в автобус с залитым слезами лицом.
– Не знаю, – сказал он несчастно.
Шарла потерлась о него, чуть не сбив его с ног.
– Ну все, больше не надо, а то скоро приедет автобус. Давай-ка высушим твои глазки. Ты со всем справишься, и все будет в порядке, и тебе там понравится, а когда ты вернешься, я буду ждать тебя дома. Договорились?
Он еле уловимо кивнул.
Я стер с его щек слезы, похлопал его по спине.
– Ты же Гуд, парень. А значит, боец. Никогда не показывай другим свои страхи.
– Хорошо, – сказал он.
Мы услышали школьный автобус еще до того, как он появился вдали. Мы подошли к дороге и стали ждать. По какой-то непонятной причине я и сам был на грани того, чтобы заплакать.
– Скажи Шарле «пока», – сказал я.
– Пока. – Он выдал Шарле натянутую улыбку.
– Хорошего тебе дня, малыш, – сказал я, когда Сесил Харрингтон, водитель автобуса, притормозил напротив нашего почтового ящика и открыл двери.
– Пока, дядя Хен.
– Пока.
Не оборачиваясь, он вяло вскарабкался по ступенькам в автобус.
Я посмотрел на Сесила. Он выдал ободряющую улыбку – наверное, уже не первую за это утро.
– Веди осторожно, Сес, – сказал я, воспользовавшись его прозвищем из школьных времен, когда он играл в футбольной команде, а я был одним из ботаников духового оркестра.
– Обязательно, Хен, – откликнулся он, и двери закрылись.
Несколько секунд я с комом в горле смотрел автобусу вслед.
Потом, хотя обещал себе так не делать, бросился в дом, взял ключи от пикапа и выехал за автобусом. Я держался на отдалении – не хотел смущать Ишмаэля, если дети заметят, что я еду следом.
Когда мы приблизились к школе, я свернул, срезая дорогу, и увеличил скорость, чтобы успеть припарковаться на расстоянии, после чего встал через дорогу и стал наблюдать за прибывающими детьми.