– Это я вижу. Скоро ты скажешь, что и жареную курицу тоже не любишь, и твою бабулю хватит удар. Я не знаю ни одного человека, который не любил бы бекон.
– Колечки лучшей.
– Ты точно ничем там не болен?
– Нет, дядя Сэм.
– Если не возражаешь, – сказал я, – нам бы хотелось, чтобы детское ожирение у него наступило как можно поздней.
– Это просто бекон.
– Поджаренный на сковороде, полной жира. Жир это плохо. Да, Иши?
– Жир это фу.
– Хороший мой, ты сделал уроки?
– Не помнюсь.
– Не помню, – сказал я с нажимом. – Не пом-ню.
– Не помню!
– Благодарю.
– Сделал. Я ему помогал, – сказал Сэм. – Верно, ковбоец?
Ишмаэль улыбнулся.
– Ну так что, Иши, кто твой любимый дядя? Я или Хен?
Он хихикнул.
– Я твой любимый дядя, да? – сказал Сэм.
Иши кивнул.
– Да, но печенье, когда он приходит из школы домой, даю ему я, – сказал я. – А если он выбирает тебя, то, видимо, на обед у нас сегодня будет морковка.
– Нетушки! – завопил Ишмаэль.
– Фасоль?
– Фу!
– Козья колбаса?
– Гадость!
– Значит, кто твой любимый дядя?
Он наградил улыбкой меня.
– Так нечестно, – надулся Сэм.
– Ну, возможно, мы оба можем быть его любимыми дядями. Что думаешь, Иши?
– Окей, – сказал он. – Дядя Хен?
– Да?
– Мне надо пукнуть.
Они с Сэмом захихикали как первоклассники.
– Надеюсь, у тебя не возникнет с этим проблем, – сказал я.
Глава 100
Никогда не доверяйте католикам
– Хен, ты ходил голосовать?
Мисс Ида грузно прошествовала ко мне через двор, на котором теперь местами лежали опавшие листья – верный признак того, что лето закончилось, а зима вышла в путь.
– Еще нет, – сказал я, что было наглым враньем.
– Мы с Гарольдом ходили. Первым делом с утра. Вот уж не думала, что доживу до времен, когда в Бенде будут решать, пьянствовать или нет. И куда только катится этот мир… Хен, ты сходи, проголосуй. Не надо нам, чтобы эти дураки совали в слово Божье свой нос.
Я промолчал.
– Слушай, Хен, – сказала она, бросив на меня любопытствующий взгляд. – А это правда, что написали в газете? Что тебя уволили и все такое?
Я пожал плечами.
– Но там говорится, что ты из этих… из «голубых».
Я вздохнул.
– Ты не «голубой», – заявила она. – Ты просто… Хен. И всегда был просто Хеном. Ты не такой, как они.
– Ну, понимаете…
– Ох, милый. Я понимаю. Конечно, я понимаю. Мы все понимаем. Мы же не дураки. Но ты не такой, как все эти гомосексуалисты в газетах и активисты, которые маршируют по улицам да носят женские платья. Ты просто… Хен.
– Но мисс Ида, я гей. Потому меня и уволили.
– Ну так знай: ничего тупее я в жизни не слышала. Ты же не женишь людей, как священник или вроде того. Никогда не доверяла этим католикам. Переходи-ка ты в Первую Баптистскую, Хен. Там с тобой будут обращаться, как надо.
– Спасибо.
– Ты слыхал про эболу?
– Слыхал.
– Боже ты мой! Господь со дня на день заберет нас на небеса. Ты смотри, будь готов.
– Я постараюсь.
– Слушай, Хен. У меня после церковного ужина остался кусок пирога. Ты, как закончишь, заходи в дом и поешь. Не люблю, когда пропадает еда. Он тыквенный, как ты любишь.
– Хорошо, я скоро приду.
– Досадно вышло с этим Хасаном, да?
– Вы о чем?
– О том, что сделали с его автозаправкой.
– О.
– Так, пока нас слушает только забор… мы же знаем, кто это сделал, ведь так?
– Ну, по слухам.
– По слухам! Ну-ну. Этот Рики зашел чересчур далеко. Его папаше следует выдать ему ремня, да так, чтоб сидеть не мог. Ты не подумай, я не говорю, что мне нравятся эти люди. Но говорить и делать – разные вещи. Боже ты мой! Выставил нас всех дураками. Господь, я считаю, сотворил нашу Землю большой, чтобы поместились мы все. Ладно, Хен, не забудь зайти на пирог.
И она вперевалку ушла.
Глава 101
Значит, нет
Во вторник вечером мы собрались у старших Рейкстро и стали ждать результатов голосования за алкоголь. Марк Фусберг, находившийся в мэрии, по мере того, как участки в Бенде подсчитывали свои голоса, отправлял постоянный поток твитов и обновлений в фейсбук. Ларри, сгорбившись над ноутбуком, выдавал нам апдейт за апдейтом. Еще у него был открыт сайт «Новостей Винегар-Бенда». Официальное объявление результатов должно было появиться именно там.
– Знаете, что я услышал? – спросил Ларри перед началом шестичасовых новостей.
– Вот честно, Лар, мне все равно, – сказал Сэм.
– Да, но ты сейчас обалдеешь, – сказал Ларри. – Изабелла, королева Испании… знаете, о ком я говорю?
– Не думаю, что мы встречались, – буркнул Сэм.
– Она прожила пятьдесят лет, а мылась за всю свою жизнь только два раза. И все! Королева Испании! Меня чуть не вывернуло наизнанку, когда я узнал. Как можно прожить пятьдесят лет и помыться только два раза? Это какой надо быть долбанутой? От одной только мысли хочется в душ. Ничего противнее в жизни не слышал.
– Может, у богатеев нет времени на личную гигиену, – сказал я, – раз они только и заняты тем, что обирают народ.
Сэм закатил глаза.
– Мальчики, мне бы хотелось посмотреть новости, – спокойно сказал мистер Рейкстро.
– Но, папа, это так мерзко! – воскликнул Ларри. – От нее же наверняка стояла вонь до небес, а кожу покрывал трехдюймовый слой грязи – отмершие клетки, бактерии, вши – одному Богу известно, что там ползало по ее телу.
– Мне жаль ее мужа, – сказал я. – Думаю, она и после родов не мылась. Так и ходила годами, а между ног болтался послед. От нее, наверное, за милю несло.
Выражение отвращения на лице Ларри было бесценно.
– Не провоцируй его, – сказал Сэм.
– Интересно, а зубы она хоть раз чистила? – спросил я.
– Меня сейчас вырвет, – сказал Ларри.
– Да и туалетной бумаги в те времена, вроде, не было, – прибавил я.
Ларри – с лицом белым, как мел, – выскочил в коридор.
– Кажется, мы наконец-то до него добрались, – сказал я Сэму, чем заслужил улыбку.
В гостиную зашла миссис Рейкстро. В руках у нее были две большие пиццы в коробках из «Пицца-плейс».
– Что это с Ларри? – спросила она.
– Вот и я часто задаю себе этот вопрос, – сказал мистер Рейкстро.
– У всех есть, что попить? – Она оглядела нас. – Хен, Иши? Вам что-нибудь принести?
– Ничего не надо, спасибо, – сказал я.
– Оставьте место для салата, – распорядилась она. – И для мороженого. Сделала утром.
– Дорогая, ты лучше всех, – сказал мистер Рейкстро.
– Уставшая от готовки – вот я какая, – возразила она. – Иши, если заскучаешь с этими олухами, то приходи ко мне, и мы съедим по чашке мороженого. Хочу, чтобы ты первым попробовал мой особый шоколадный сироп.
– Правда? – Он, казалось, поверить не мог, что кто-то может захотеть, чтобы он попробовал особый шоколадный сироп.
– Правда, – ответила миссис Рейкстро. – Когда лакомишься мороженым со своим внуком, оно намного вкусней. Но сначала доешь, дорогой.
– Хорошо, мэм, – сказал он.
– Милый, для тебя я не мэм, – сказала она. – Я твоя бабушка. Так меня и зови.
– Бабушкой?
– Именно так. У тебя ведь нет бабушки, да? Значит, нам надо это исправить. Хен? Тебе что-нибудь принести?
– Нет, спасибо. Не беспокойтесь.
– Я не беспокоюсь, Хен. Я просто хочу, чтобы ты был доволен. Разве не такая мне отведена в жизни роль – следить, чтобы мужчины были довольны? Зачем еще Господь Бог дал мне вагину и пару грудей?
– Дорогая… – проговорил мистер Рейкстро.
– Мне надо выпить, – со вздохом сказала она. – Я не понимаю, как вы можете вот так тут сидеть, когда результат нам известен. Благочестивые души Винегар-Бенда не захотят, чтобы у них был магазин со спиртным за углом. Этого просто можно не ждать. Где-то в другом месте – пожалуйста, хвала Иисусу, но только не здесь. Никак нет!