Она облизнула губы.
– Но ты должна сделать для меня одну вещь. – Я наклонился вперед. – Ты должна подписать отказ от родительских прав. Мы с Сэмом заберем Иши к себе. Он моя кровь. Бога ради, он мой младший брат. Я не позволю, чтобы с этой семьей стряслось что-то еще. Мы пойдем в суд, и мне дадут постоянное опекунство. И ты должна мне помочь.
– И почему?
– Потому что я знаю, – просто ответил я.
– Знаешь что?
– Ты знаешь, что именно, Сара. Ты… знаешь в точности… что. Когда мы у тебя убирались, я нашел в шкафу обувную коробку. Думаю, ты знаешь, что там лежит.
Мы долго смотрели друг другу в глаза.
– Прикроешь меня – и я прикрою тебя и буду помалкивать, – добавил я. – Не знаю, выгорит ли твоя сделка, но если тебе предъявят…
– Я уловила суть, Хен.
– Я просто объясняю тебе. Подпиши ту бумагу, и я буду держать рот на замке.
– Я не стану подписывать никакую бумагу. Хочешь поступить со своей родной кровью, как чертов предатель, – дело твое. Все равно ты никогда и ни в чем не мог мне помочь, разве не так?
Она встала и ушла прочь.
Глава 105
Сейчас я тебя поцелую
Пока я ставил ужин на стол, вернулся с работы Сэм. Ишмаэль, одетый в костюм Капитана Америки, который я купил в «Доллар Дженерал», услышал грохот колес и помчался к двери.
– Дядя Сэм, угадай, кем я буду на Хэллоуин?
– Спайдерменом? – изобразил непонятливость Сэм.
– Нет.
– Суперменом?
– Нет.
– Бэтменом?
– Вот еще. Нет.
– Ну, тогда я сдаюсь. На тебе же нет маски, ковбоец.
Ишмаэль надел маску и приосанился.
– О! – Сэм хлопнул себя по лбу. – Ты Капитан Америка. Какой же я дурачок.
– Я буду спасаться людей, дядя Сэм, – заявил Ишмаэль.
– Каких людей?
– Всех, кто в беде.
– Молодчина, ковбоец. Не знаю, что там готовит твой дядя Хен, но пахнет вкусно.
– Я помогал мять картошку, – гордо сказал Ишмаэль.
– А уроки ты сделал?
– Дядя Хен сказал, чтобы я подождался тебя.
– Вот как?
– Мне надо запоминаться слова.
– Да уж, не помешает.
Они зашли на кухню. Сэм шагнул ко мне, широко ухмыльнулся, а потом, не дав мне опомниться, приложился к моим губам в поцелуе.
– Милый, я дома.
– Это я вижу, – ответил я.
– Ты поцеловал его, – хихикнув, сказал Ишмаэль.
– Сейчас я и тебя поцелую, – пообещал Сэм, повернувшись к нему.
– Фу!
– Тебе же нравится делать «фу», разве нет, маленький пердунишка?
– Я не маленький пердунишка, дядя Сэм.
– Ну все, пукалка, я пошел тебя целовать!
– Нетушки!
– Лучше беги, если не хочешь, чтобы твой дядя Сэм смачно чмокнул тебя прямо в губы.
Ишмаэль, довольно визжа, унесся в гостиную, а Сэм под тявканье Бо погнался за ним.
Глава 106
Сладость или гадость?
– Идите уже, – произнесла Дебби. – А то он вот-вот выпрыгнет из этого своего костюмчика.
– Ты точно не против? – сказал я.
– Идите. Уже начинает темнеть.
– Спасибо, Дебби.
– Иши, повеселись хорошенько, слышишь меня?
– Да, мэм. – Он надел маску.
Было шесть часов следующего вечера, и Иши от предвкушения был сам не свой.
– Не ешь слишком много конфет, – строго наказала она. – И прибереги сколько-то для меня.
– Хорошо, – пообещал он.
– Смотри, не забудь. Я ем за двоих, так что моя доля должна быть двойной.
– Мисс Дебби!
– У тебя их будет полно, – заверил его я.
– Можно, мы уже пойдем? – щурясь на меня, спросил он.
– Где твои очки?
– У меня.
– Дай-ка сюда.
Он подал мне очки, и я убрал их в нагрудный карман.
– Ладно, козявка, идем.
– Дядя Хен, я не козявка.
– Ты моя маленькая козявка.
– Развлекайтесь! – крикнула Дебби нам вслед, когда мы пошли.
– Дядя Хен, я не козявка. Я Капитан Америка.
– Это я вижу.
Мы пошли в дальний конец парковки, где я оставил пикап. Приблизившись, я сбавил шаг, и мои губы сжались.
На моем лобовом стекле краской из баллончика было написано: ПЕДИК.
– Дядя Хен?
– Пойдем лучше пешком. – Я развернул его, надеясь, что он ничего не увидел, что его праздничное веселье не будет испорчено. – До центра недалеко, всего два квартала. Что скажешь?
– Хорошо, дядя Хен.
Словно ища утешения, я взял его за руку. На душе было тошно.
Свободной рукой я достал телефон и позвонил Сэму.
Глава 107
Мне страшно жаль
– Дядя Хен, гляди, сколько конфет, – гордо сказал Ишмаэль, поднимая свое пластмассовое ведерко с конфетами, чтобы я посмотрел.
– Ты постарался на славу, – признал я.
– И они все мои.
– Ты должен поделиться с мисс Дебби. Ты обещал.
– Хорошо.
Мы возвращались во «Всегда экономь» после того, как час бродили по центру, заходя в магазины и церкви. Вокруг моего пикапа на парковке собралась небольшая толпа.
– Давай-ка ты зайдешь внутрь и отдашь мисс Дебби ее конфеты? – предложил я.
Он убежал.
Я не ожидал, что напротив моей машины будет стоять шеф Калкинс. Я просил Сэма не вызывать его.
Тут был и Марк Фусберг, который делал снимки со вспышкой. Он уже успел написать что-то в фейсбук – за последние двадцать минут мне позвонили три человека с вопросом, что за черт происходит. У меня в фейсбуке аккаунта не было. Видимо, у одного во всем Бенде, потому что любая новость облетала город практически моментально.
– Хен, мне страшно жаль, – сказал Калкинс, когда увидел меня.
Да уж конечно, подумал я.
– Есть подозрения, кто мог это сделать? – спросил он.
Я улыбнулся.
Он тоже.
Сэм встал рядом со мной, словно я нуждался в защите.
– Когда вы приехали в город? – спросил Фусберг, и было сложно сказать, берет ли он у меня интервью или просто интересуется.
– В четыре часа, – ответил я.
– А во сколько обнаружили надпись?
– В шесть. Мы с Иши пошли за конфетами.
– Значит, ее сделали между четырьмя и шестью?
– Должно быть. Ее точно не было на стекле, когда я ехал сюда.
Калкинс следил за нашим с Фусбергом разговором. Когда я повернулся к нему, в моих глазах был вопрос, который задавали себе, наверное, все: шеф, а где с четырех до шести был ваш сын Рики?
– Какой позор, – сказал Калкинс. – Порча личного имущества. Не думал, что однажды увижу такое у нас.
– Да, позор, – сказал Фусберг. – Хен, есть мысли, кто мог это сделать?
– Даже не знаю, – ответил я. – Но заправку разрисовали краской такого же цвета.
– Ты прав. И почерк похож.
– Наверное, какие-то заезжие буяны из Алабамы, – прибавил я.
– Наверное, – согласился шеф.
– И как мне теперь ее оттирать?
– Можно попробовать растворителем, – сказал Сэм. – У меня есть немного внутри.
– Хотя… может, я просто возьму и оставлю ее, – сказал я.
– Ты не можешь ездить с этой надписью на стекле, – воскликнул Сэм.
– Почему? Тоже мне, тайна. Все в этом чертовом городе знают, что я «голубой».
Сэм остолбенел.
Калкинс смерил меня хмурым взглядом.
– Если цель была в том, чтобы унизить меня, пусть постараются немного сильнее.
– Не говори ерунды, – сказал Сэм. – Калкинс и его парни проведут расследование.
– Такое же, как на заправке?
Сэм замолчал.
– Все уже забыли о ней, разве нет? Так оно и работает. Не буди спящих псов. И не лезь в кастрюлю с дерьмом, если не хочешь потом облизывать ложку.
– Мы выясним, кто это сделал, – пообещал Калкинс. – Но только если ты подашь заявление, иначе я ничем не сумею помочь.
– Я не стану подавать заявление.
– Хен! – воскликнул Сэм.
– Сэм, какой в этом смысл? Это всего лишь слово.
– Ты должен с ними бороться.
– То же самое апостол Петр сказал Иисусу в Гефсиманском саду.