Мой дорогой Хен!
Ты никогда не узнаешь, что значила для меня твоя дружба и доброта, и если ты читаешь это письмо, значит рассказывать об этом тебе уже слишком поздно. Просто знай, что ты всегда занимал в моем сердце особое место. Поправка: ты всегда БУДЕШЬ занимать в моем сердце особое место. Пусть я сейчас и поджариваюсь в аду, но я всегда буду любить тебя и лелеять воспоминания о тебе, нравится это Парню На Небесах или нет.
Хен, я хочу, чтобы ты сделал для меня одну вещь. Дом я оставляю сестре Бетси, но свои песни завещаю тебе. Позаботься о них. Других детей, кроме них, у меня нет, и я бесконечно люблю их и знаю, что с тобой им ничего не грозит. Но следи за кровопийцами-адвокатами. Найди такого, который не облапошит тебя, и мои детки обеспечат тебе приличный доход. Следи за сроками истечения авторских прав. Не позволяй им перейти в общественное достояние.
Но самое главное, Хен, следи за собой. Ты парень хороший. Поверь в себя хоть чуть-чуть. Напиши новую песню. Будь счастлив. И верь.
Надеюсь, ты будешь вспоминать меня с нежностью.
С любовью, твой Коттон Пикл.
Глава 113
Мистера Коттона больше нет
Когда я вернулся, в доме было темно. Я на цыпочках прошел через кухню и коридор и заглянул к Ишмаэлю. Он спал. Осторожно присев к нему на постель, я посмотрел на его лицо в сиянии ночника. Он обнимал Капитана Америку. В коробке возле кровати Бо с надеждой завиляла хвостом и уцепилась лапами за картонную стену, которая отделяла ее от свободы. Она хотела выбраться из коробки.
Я взял ее на руки. Она радостно лизнула мое лицо.
– Хен? – прошептал Сэм, босиком зайдя в комнату. – Все хорошо?
– Мистера Коттона больше нет, – сказал я.
– Мне очень жаль.
Я украдкой вытер глаза.
– Ты и впрямь любил этого старика, да? – спросил Сэм.
– Он был моим другом.
– Сочувствую, Хен.
– Он завещал мне права на свои песни.
– На «Я верю в диско»?
– Он написал и много других.
– Ничего себе.
Я рассказал ему о письме, которое написал мистер Коттон.
– Так почему ты сидишь тут? – спросил он.
– Просто хотел повидать Иши.
– С ним все хорошо.
– Знаю.
Он сел на корточки рядом со мной, заглянул мне в лицо.
– Хен, что такое?
Я пожал плечом.
– Давай-ка ты ляжешь в кровать?
Он забрал у меня Бо, посадил ее обратно в коробку. Она расстроенно тявкнула, но Ишмаэль не проснулся. Сэм взял коробку и унес ее в нашу комнату.
Я поцеловал Иши в лоб.
Глава 114
Меня никогда так не любили
Ноябрь пролетел слишком быстро. Каждый день с Ишмаэлем был словно последний, и мне хотелось запомнить все-все – его простодушную усмешку и кривой зуб, прищуренные глаза и очки рок-звезды. Его запах, который всегда напоминал мне о сене, щенках и струящихся по лесу ручейках. Звук его голоса. То, как я держал его за руку. То, как он смотрел на меня, как называл «дядей Хеном». Его доверие. Его прелесть. Его невинность.
Я хотел, чтобы все это навсегда отпечаталось у меня в голове.
До сих пор, за исключением моей сестры Сары, ребенок меня никогда еще не любил. Но пока мы росли, Сара чаще всего раздражала меня, потому что она была девочкой и не любила то, что нравилось мне. А может, меня раздражало то, что я был обязан сидеть и нянчиться с ней. Я никогда не думал о том, что эти дни будут так мимолетны, что они так быстро пройдут.
Ишмаэль любил так безраздельно, так искренне, так беззаветно, что это пугало. В начале нам было непросто, но в итоге мы с ним срослись. Как и его дядя Сэм, Ишмаэль, казалось, считал, что он заслуживает любви, что любовь – его право, что он не обязан ничем обосновывать эту потребность в любви, в утешении, в ласке. Он вел себя так, словно имел на любовь абсолютное, неоспоримое право.
Которое он, конечно, имел. Но это пугало меня. Что будет с ним, когда мир заявит ему об обратном?
У нас выработался свой распорядок. Утром он уезжал на автобусе в школу. Днем, во время перерыва во «Всегда экономь» – где я теперь работал почти каждый день, поскольку из-за холодов со стрижкой газонов стало покончено, – я его забирал. Пока я обслуживал покупателей, он делал уроки. Потом мы занимались хозяйством. В семь ужинали. В девять, после ванны и сказки на ночь, он засыпал.
Все это время над нашими головами висело приближающееся слушание в суде.
– Что будем делать на День благодарения? – спросил в понедельник Сэм.
– В среду слушание, – заметил я.
– Но мы же все равно пойдем к маме?
– Не уверен, что буду в состоянии куда-то идти, – сказал я.
– Ты перестанешь беспокоиться или нет?
– Ничего не могу с собой сделать.
– Решение судьи можно будет обжаловать.
– Я не стану зря тратить время.
– Хен, ты должен бороться.
– Мне надо, чтобы люди отстали от меня, вот и все.
– Дарлин говорит, что по ее мнению все должно пройти хорошо.
– Рад за нее.
– Ты не сможешь победить, если не будешь бороться.
– Уверен, то же самое говорили Иисусу.
– И что, черт побери, это значит?
– Тебе не понять.
– В среду Фусберг выпускает статью, – сказал он, как будто она была каким-то козырем в рукаве.
– Рад за него.
– Весь Бенд узнает про это дело, так что не сомневайся, судья будет знать, что на него смотрят все.
Я только покачал головой.
Я дал согласие на статью о себе лишь потому, что Дарлин Уилсон сказала, что это может помочь. Фусберг отснял кучу фото. На одних мы с Иши занимались делами по дому, а на других – «как нормальная семья», пояснил он – вместе с Сэмом смотрели телевизор в гостиной. Иши при этом держал Бо на руках.
Я не стал отвечать на вопрос о том, на самом ли деле Ишмаэль был моим братом, и Фусберг сказал, что напишет статью в сочувственном тоне и параллельно раскроет читателям правду. Подытожить статью он собирался вопросом о том, позволит ли «правосудие» нашего округа растить человеку его младшего брата или же нет.
По крайней мере, так он сказал. Фусберг мог пообещать много всего ради статьи.
– Ты должен бороться, – снова произнес Сэм.
– Я и борюсь, – сказал я. – Только по-своему.
Глава 115
Обещай
– У тебя грустный вид, – сказал Ишмаэль.
Он был в кровати, готовился спать.
Я ничего не ответил.
– Дядя Хен, тебе грустно?
– Я просто переживаю, и все.
– Почему?
– Иши, я уже говорил тебе, почему.
Он нахмурился при этом напоминании о том, что, возможно, он больше не сможет жить с нами.
– Почему мне нельзя жить вместе с мамой?
– Малыш, твоя мама в тюрьме. Оттуда ей трудно заботиться о тебе.
– Почему мне нельзя остаться с тобой?
– Судья может решить, что для тебя будет лучше жить в другом месте.
– Но я не хочу уезжать в другие места.
– Знаю.
– Дядя Хен, я хочу остаться с тобой.
– Я знаю. Если случится что-то плохое, то мы просто преодолеем это. И все станет опять хорошо.
– Но я хочу остаться с тобой.
– Иши, я буду часто-часто тебя навещать. Ты навсегда останешься моим младшим братом, и я буду заботиться о тебе, и приходить, и звонить, и мы будем видеться. Не волнуйся.
Он насупился, его лицо было несчастным.
– Вот увидишь, – проговорил я. – Ты переживаешь, я знаю, и это нормально. Мы со всем справимся. Мы же семья. Все будет хорошо.
– Обещаешься?
– Обещаю.
– На мизинчиках поклянешься?
– Клянусь.
Мы сцепились мизинцами.
– А теперь, Иши, я хочу, чтобы ты пообещал кое-что мне.
– Что, дядя Хен?
– Если что-то случится… обещай, что будешь вести себя хорошо. Знаю, тебе будет немного страшно, но мисс Дарлин о тебе позаботится. Она же нравится тебе, да?