– Кажется, мне было двенадцать, когда я осознал, что я гей.
– Двенадцать лет? В самом деле?
– Да.
– Значит, вы считаете себя гомосексуалистом с двенадцати лет?
– Да.
– И с тех пор вы не передумали?
Со стороны шефа Калкинса и его подручных послышался смех.
– Нет, сэр, не передумал.
– И не ожидаете, что это случится когда-либо в будущем?
– С чего бы?
– Именно к тому я и веду, мистер Гуд. У вас есть полностью сформированное мнение по этому вопросу и есть четкая цель. Это хорошо. Это демонстрирует суду, что вы выбрали гомосексуальный стиль жизни не случайно, не поневоле, а напротив, совершенно осознанно. И вы не боитесь стоять перед судом и прямо о том говорить. Я хочу, чтобы этот факт особо отметили в протоколе.
Я ничего не ответил на эту словесную эквилибристику.
– Еще один вопрос, если можно.
– Хорошо.
– Каков характер ваших отношений с мистером Рейкстро?
– Сэр, я не вполне понимаю, о чем вы.
– Расскажите немного о вашем партнере.
Я оглянулся на Сэма. Тот улыбнулся.
– Я люблю Сэма. Вот, по сути, и все, ваша честь. Ни больше, ни меньше. Мне все равно, что о нас говорят или насколько не одобряют, пишут ли слово «педик» на лобовом стекле моего пикапа или выгоняют меня из церковного хора. В Библии рассказывается о Давиде и Ионафане, о том, как душа Давида переплелась с душой Ионафана, о том, как они любили друг друга. Вот, в общем, и все. Боюсь, это несколько скучно.
– А как мистер Рейкстро относится к присутствию в доме ребенка?
– Он любит Иши. Мы оба любим его. Каким-то образом он превратил нас в семью. В смысле, мы с Сэмом всегда были семьей, но теперь она словно бы настоящая. Я не знаю, как объяснить. Нам так здорово с Иши, и я не представляю наш дом без него. Ваша честь, до того, как мы взяли Иши к себе, у него никогда не было велосипеда. Он никогда не праздновал Хэллоуин. У него никогда не было даже собаки, а теперь она у него есть. Мы старались делать все, что могли, чтобы он был с нами счастлив и чувствовал себя частью нашей семьи. Когда я думаю, что Иши могут отослать… в детский дом… или в другую семью… – Я замолчал.
При мысли о том, что этот упитанный человек в чине судьи обладает достаточной властью, чтобы отнять Ишмаэля и отослать его неизвестно куда, у меня защипало в глазах. Я дал себе слово не плакать, но сдерживаться больше не мог.
– Пожалуйста, не забирайте его. – Я поднял глаза и посмотрел на судью, нарушив тем самым еще одно данное себе обещание: не умолять. – Ваша честь, он проблемный ребенок. Он никому не будет нужен так сильно, как нам. И он моя кровь. Он хороший малыш. Не наказывайте его из-за меня.
– Ваши опасения будут учтены, мистер Гуд, – с некоторым официозом пообещал судья. – Я бы хотел объявить перерыв и поговорить с Ишмаэлем наедине. В час мы опять соберемся, и я объявлю, что решил.
Мы встали, и судья покинул зал заседаний.
Глава 119
Что мне теперь говорить друзьям?
– Ну? Что решили? – спросила меня тетя Ширли, как только мы вышли из зала суда.
Она стояла у нас на пути – колосс, а не женщина – и жаждала услышать ответ.
Я только и смог, что уставиться на нее. Ей-то какая разница, каким будет исход?
– Хен? – не отступалась она.
– Тетя Ширли, если позволите… – Сэм положил поперек моей груди руку, словно щитом закрывая меня от нее.
– Я, кажется, не к тебе обращалась, – огрызнулась она.
Я огляделся вокруг и увидел, что сестра Асенсьон поднялась на ноги, а Калкинс с помощниками встали маленькой группой слева от нас.
– Он пока ничего не решил, – наконец сказал я. – И это вас не касается.
– Меня касается все, что происходит в том доме, – гневно заявила она. – Кажется, ты забыл, что мой папочка не отдавал твоей матери ни землю, ни дом. Ими владеет моя семья. Ты имеешь право там жить, но не больше. Папочка не был настолько тупоголовым, чтобы отдать свою собственность Гудам. И он был прав насчет твоего отца. Позорище! Я всегда подозревала, что с ним что-то неладно. Что мне теперь говорить друзьям о том, что сотворил твой отец?
Я тяжело вздохнул и покачал головой.
– Ей-богу, Хен, лучше бы ты выехал из того дома и перестал позорить нашу семью.
– Тетя Ширли, достаточно, – с нажимом произнес Сэм.
– Достаточно будет, когда я так решу. Ясно, Сэм Рейкстро? – Она развернулась и размашистым шагом ушла.
– Когда-нибудь я так влеплю этой женщине, что с нее осыплется макияж, – пообещал Сэм.
– Хен, ты в порядке? – спросила сестра Асенсьон.
Я снова вздохнул.
– Судья захотел поговорить с Иши, – ответил Сэм. – Так что его решения придется подождать.
– Как все прошло? – спросила она.
– По-моему, хорошо, – сказал Сэм.
Я пошел к выходу. Мне нужен был воздух, пространство, чтобы я мог вздохнуть, нужно было уйти от людей. На улице я переместился к уединенной зоне курения за деревьями на углу.
За мной последовал Калкинс.
– Что ж, Хен, – сказал он. И умолк.
– Вы удивили меня своим заявлением, – признался я наконец.
– Ты неплохой малый, Хен.
– Все равно.
– Я подумал, ты заслужил перерыв.
– О. Что ж, спасибо.
– Да и мне бы он тоже не помешал. Имей это в виду, хорошо?
Я кивнул.
Глава 120
Так что случилось?
– Все получится, Хен, – сказала сестра Асенсьон, когда мы сели на скамье за дверьми зала суда.
– Но почему он захотел поговорить с Иши? – спросил я.
– Уверена, это обычная процедура.
– Который час?
– Две минуты с тех пор, как ты задавал мне этот вопрос.
– Я никогда не умел ждать.
– Осталось всего полчаса. Потерпи.
– Меня, кажется, начинает подташнивать.
– Еще бы. Но я даже не сомневаюсь: судья осознает, что Ишмаэль должен остаться с тобой. Вы с Сэмом любите его до безумия, а любовь – это единственное, что ему по-настоящему нужно.
Ларри, который разговаривал со своей матерью, подошел и сел рядом с нами.
– Ты помнишь сестру Асенсьон? – спросил я.
– Конечно, помню. – Ларри протянул руку. – Я слышал, Хузер был в ярости.
– О?
– Из-за газетной статьи. Ты читал ее?
– Еще нет, – признал я.
– Неплохая, кстати, статейка. Но старик Хузер не особенно ее оценил.
– От кого ты это услышал?
– Ну, ты знаешь. Ходит молва.
– Что его разозлило?
– Хен, с тем же успехом можно было сделать в его сторону предупредительный выстрел. Он теперь знает, что все в Бенде наблюдают за ним и ждут, какое он примет решение. Ты почитай ту статью, почитай. Фусберг изложил эту мысль достаточно четко.
– Что ты имеешь в виду?
– Все знают, что Иши твой родной брат, и что ты хочешь растить его сам. Это не трудно понять. Плюс всем известно, что вы с Сэмом хорошие парни. Вы живете в Бенде всю жизнь. Если судья отправит Иши в приют…
– Хен, я же говорила тебе, – сказала сестра Асенсьон.
– Иши, наверное, уже сходит с ума, – сказал я, гадая, где он сейчас и как себя чувствует.
– Ничего, – сказала сестра. – Он выдержит. Он стойкий маленький мальчик.
– Вы ведь придете на День благодарения к нам? – спросил Ларри.
– Если у меня будет за что быть благодарным, то да.
– Будет, – сказал он, потом шлепнул меня по руке. – О, Хен! Угадай, что я услышал?
– Даже не представляю.
– Ты знаешь, что человек за свою жизнь в среднем проводит в туалете три года?
Сестра Асеньсьон рассмеялась.
– Да-да, – с энтузиазмом подтвердил он. – Три года! Прямо как тюремное заключение. Поздравляю, вы родились. О, и кстати, вам предстоит три года просидеть на толчке. Ладно тебе, это же классика.
– Ларри, ну в самом-то деле, – проговорил я.
Глава 121
Касательно Ишмаэля Гуда
Когда мы, наконец, снова заполнили зал суда, у меня внутри все болезненно сжалось, словно кто-то скрутил мои внутренности гигантской рукой. До прихода судьи пришлось подождать еще с десяток минут. Все это время я смотрел на дверь сбоку, откуда в прошлый раз появилась Дарлин, надеясь увидеть, как она открывается, увидеть за ней Ишмаэля, улыбку Дарлин.