– Извини, что мы не нашли тебе ничего лучше для сна, – сказал я. – Твои вещи в стирке. Завтра сможешь надеть что-то свое.
Он ничего не сказал.
– Иши, извини, что обидел тебя. Я расстроен из-за твоей матери.
Он не поднял лицо и не посмотрел на меня.
– Иши, я же сказал, извини.
Когда он поднял руку, чтобы вытереть глаза, я увидел, как его плечи вздрогнули.
– Все хорошо, – сказал я, сев рядом с ним.
По его носу соскользнула слезинка.
– Эй, – сказал я. Положил руку ему на спину и начал кругами ее потирать.
Он открыл рот и издал какой-то странный, сдавленный стон.
– Почитать тебе? – спросил я, почувствовав, что должен что-то сказать.
Он не ответил.
То была тупая идея. Ему было семь, и он вырос из сказок на ночь. Или не вырос? Я попытался вспомнить, до какого возраста мама читала мне перед сном. Но вспомнил только, что был готов слушать ее бесконечно, вечер за вечером, даже если это была одна и та же история. Но сколько мне было лет? И какая книжка могла бы заинтересовать семилетнего мальчика?
– Ты в порядке? – спросил я.
Он вытер глаза. Из носа у него текло, и я принес из ванной салфетки. Потом встал возле кровати, глядя, как он вытирает нос. Он так и не лег. Он просто сидел, уставившись в пол, и по-прежнему всхлипывал – так тихо, что со стороны было не догадаться, что он еще плачет.
– Посидеть с тобой, пока ты не заснешь? – спросил я.
Он не ответил.
– Может, заберешься под одеяло?
Если он и услышал меня, то не подал виду. На лице у него застыло потерянное – до отчаянного – выражение. Хлюпая носом, он обхватил свою щуплую грудь.
Я опять сел на кровать.
– Ты как, готов лечь? Ты хочешь спать? Тебе что-нибудь принести?
Ноль реакции. Он не отрывал глаз от пола.
– Давай, – сказал я. – Ложись спать.
Он молча забрался под одеяло и повернулся ко мне спиной. По тому, как подрагивали его плечи, я понял, что он снова заплакал.
– Посидеть с тобой, пока ты не заснешь? – повторил я.
Он не ответил.
– Я останусь с тобой, – пообещал я. – И все будет хорошо.
Это, конечно, была не совсем правда. Даже не на одном футбольном поле с правдой. Но я поглаживал его спину и давал обещания, которые было невозможно сдержать. Когда я было подумал, что он заснул, он внезапно повернулся и посмотрел на меня.
– Куда она ушла, дядя Хен?
– Я не знаю, – признался я.
– Она не бросит меня!
В последний раз я видел Сару на Рождество. И был шокирован тем, как она изменилась. Так уж действует мет. Твое лицо словно начинает разваливаться. Она до ужаса исхудала и просто источала болезненность. Все время, что мы там пробыли, она курила одну за другой и смотрела на мир остекленевшим взглядом. Было ясно, что она давно перестала нормально питаться. Во время нашего визита она была в достаточно приподнятом настроении, но я не понял, от радости видеть меня или просто из-за того, что находилась под кайфом.
– Я сказал ей, я буду хорошим мальчиком. Я сказал, что буду лучшее́. Я попросил у нее прощения!
– За что?
– Я не хотелся разбивать окно в ванной! Я попросил у нее прощения!
– Уверен, ты не нарочно.
– Я сказал, что буду лучшее́, но она сказала, что я плохой ниггер. Я сказал, честное слово, мамочка, вот увидишь. Я его починю.
– Все хорошо. Бывает. Ты не специально.
– Я так и сказал.
– Тише.
– Я обещался, что буду хорошим, что буду лучшее́, что никогда больше не разозлю ее. Я сказал ей, что все починю, дядя Хен. Я сказал ей! Я попросил у нее прощения за окно.
– Все хорошо.
– Почему она ушла?
– Я не знаю.
– Я сказал ей, что она красивая.
– Ш-ш.
– Я сказал ей… я сказал, я не глупый ниггер, мама. Я буду лучшее́, мама.
– Ш-ш.
– Я сказал ей! Я буду лучшее́.
Его раздирали мучительные рыдания.
Я смотрел на него, чувствуя себя выбитым из колеи и беспомощным.
Глава 15
Нижнее белье
В спальне, которую мы делили с Сэмом, я разделся, выключил свет и забрался в кровать.
– Спишь в трусишках? – спросил Сэм, устраиваясь у меня под боком. – И как мне теперь играться с твоей свистулькой?
– Подумать только… и ведь тебе тридцать лет.
– Что плохого в играх с твоей свистулькой?
– У него могут быть проблемы со сном, – сказал я.
– Проблемы?
– Он может испугаться или еще что.
– И тебе пришлось лечь в нижнем белье, потому что…
– Он может зайти сюда. Ему может стать одиноко или же…
– Ты серьезно?
– Сэм, он ребенок.
– То есть мне нельзя спать со своим мужчиной голым, потому что в доме ребенок? Он же не смотрит. Да и нет у нас ничего такого, чего он не видел. В человеческом теле нет ничего постыдного, Хен.
– Ну и что.
– Весь Бенд давно знает, что мы с тобой трахаемся. Это не новость дня.
– Тебе обязательно называть это словом «трахаться»?
– Занимаемся любовью. Так лучше?
– Может, для тебя это и есть просто трах.
– Что ж ты за угрюмая сучка такая.
– Ну заплачь еще.
– И заплáчу, а после оттрахаю тебя до потери сознания. Хен, у меня был тяжелый день. Мне нужно хоть что-нибудь.
Он отвернул край одеяла и, наклонившись, начал целовать мою грудь.
– Оставь меня в покое, – сказал я.
– Ну ладно тебе, – сказал он. – Ты же знаешь, это помогает мне расслабиться.
– Я не в настроении.
– Не в настроении?
– Он может зайти…
– То есть, вот значит как? Появляется ребенок, и внезапно интерес ко мне испаряется? Он уже спит. Хен, ну давай. После такого дня мне очень, очень нужно оказать скорую сексуальную помощь. Мне нужно заняться любовью со своим парнем.
– Сэм, отвали.
– Обожаю, когда ты грубишь мне в постели.
– Он перепугается, когда поймет, что мы с тобой спим. Если он зайдет, а мы будем трахаться…
– Но я хочу секса и хочу тебя. Что в этом плохого? И ты меня тоже хочешь. Я же знаю, что твоя маленькая свистулька любит меня.
– Любит, – согласился я, – и она не маленькая. Но прямо сейчас мы слегка озабочены.
Он откинул одеяло еще дальше, потом подцепил большим пальцем резинку моих трусов и попытался стащить их вниз.
– Перестань! – приказал я.
– Мне просто нужно хоть что-нибудь…
– У тебя есть рука.
– Предлагаешь мне подрочить?
– Если иначе никак.
– Я мужчина, и у меня есть потребности.
– Я принесу тебе «клинекс».
– Как романтично.
– Переживешь.
Я повернулся к нему спиной.
– Серьезно? – сказал он. – Никакой мне сегодня любви? Ты разве не уважаешь святость брачного ложа? Ты понимаешь, что, поскольку ты мой супруг, то удовлетворять мои нужды – твой предписанный Господом долг? Что ты за муж такой?
Он свернулся калачиком у меня за спиной и, втираясь в меня своим стояком, положил руку на перед моих трусов.
– Господи, какой же ты похотливый ублюдок, – сказал я.
Глава 16
Ты утратил свой свет
– Можно сказать тебе одну вещь? – позже спросил меня Сэм.
– Какую?
– После смерти родителей ты перестал быть собой.
– Спасибо.
– Хен, это была не претензия. Ты закрылся. Отгородился от всех. Ты больше не поешь. И не пишешь песен. Не играешь на гитаре, кроме как в церкви. Мы с тобой миллион лет не устраивали джем.
– И в чем суть твоей мысли, если она вообще есть?
– Ты всех отталкиваешь. Ты, по-моему, уже лет сто не заводил новых друзей, а со старыми мы теперь совсем не общаемся. Мы только и делаем, что работаем. Я не жалуюсь, но ты не тот парень, которого я полюбил. Ты утратил свой свет. Хен, прошло три года с тех пор, как они умерли.
– Ну извини, что я не умею скорбеть с нужной тебе быстротой.
– Я не это имел в виду. Просто мне хочется, чтобы мой парень вернулся. Тот парень, с которым было так весело. Который что угодно был готов сделать на спор. Который любого мог перепить. Который запросто догола раздевался. Когда мы в последний раз ходили в голый поход? Или садились посмотреть вместе порно? Или напивались в дрова, чтобы все вокруг заблевать? Или трахались при луне на заднем крыльце, как похотливые кролики?