Выбрать главу

– Сэм, правда. Прости за все, – сказал я. – Без твоей помощи я бы не справился, и я не знаю, как отблагодарить тебя.

– О, ты знаешь, – сказал, улыбаясь, Сэм. – Ты в точности знаешь, как это сделать.

– Ты когда-нибудь думаешь не о сексе?

– Я же не виноват, что ты такой сексуальный зверюга. Ну… так что скажешь?

– Сэм, я устал. Очень, очень устал.

– Что? То есть, теперь, когда дома ребенок, сексом заниматься больше нельзя?

– Тебя устроит, если я скажу, что люблю тебя и считаю, что ты бесподобен?

– Возможно, – ответил он и, дотянувшись, коснулся моей руки. – Но потом ты мне все возместишь.

– Ты же знаешь, что возмещу, шлюшка ты похотливая.

– Обожаю, когда ты сквернословишь.

– У нас будет отличное Рождество, правда ведь?

– Самое лучшее.

– Так что ему подарить?

– Давай решим завтра. Сэмстер тоже немного устал.

– Хорошо. Я люблю тебя, Сэм.

– Я тоже люблю тебя, Хен.

 

Глава 137

Ты единственный, кто поймет

– Что это? – спросил Сэм, когда я поставил стул перед рождественской елкой и с гитарой в руках сел на него.

– Твой подарок на Рождество, Сэм Рейкстро, – сказал я.

– Ты будешь петь для меня?

– Я написал для тебя песню.

– Правда? Ого. Самое время.

– Дядя Хен будет петься? – спросил Ишмаэль, оторвавшись от набора с железной дорогой.

– Ковбоец, иди сюда, – сказал Сэм. – Давай послушаем твоего дядю Сэма. Он сочинил песню.

– Суперски! – объявил Ишмаэль, радостно забираясь к нему на колени.

– Она получилась слегка грустноватой, – сказал я, – но это начало. Верно?

– Еще как, черт побери, – сказал Сэм.

– Да, – согласился Иши. – Еще как, черт побери, дядя Хен.

– Не говори плохих слов, – одернул его Сэм.

– Но ты сказал его первым!

– Да, сказал. Ну все, тише, давай слушать, как Хен поет.

Я закончил настраиваться.

– В общем, начало такое.

Я сыграл вступительные аккорды.

Когда я не могу петь,

Ты слушаешь тишину

А когда не могу говорить,

Ты произносишь слова за меня

Ведь ты понимаешь меня,

Как никто

И никогда ничего не просишь взамен

И я бы солгал,

Если б сказал, что понимаю,

Почему ты так добр ко мне...

Ведь иногда я теряюсь в собственных мыслях

И не знаю, что хочу там найти

Иногда я сбиваюсь с пути

И отталкиваю тебя

Но когда я оказываюсь в темноте,

Ты зажигаешь мне свет

А когда мне становится страшно,

Ты берешь меня за руку  

Ведь ты понимаешь меня,

Как никто

И никогда ничего не просишь взамен

И я бы солгал,

Если б сказал, что понимаю,

Почему ты так добр ко мне...

Закончив, я поднял глаза. Сэм смотрел на меня, и в уголках его глаз были слезы.

Я не планировал, чтобы он заплакал. Я лишь хотел поведать ему о своих чувствах.

– Сэм, я думаю, ты единственный человек во всем мире, кто поймет ее, так что эта песня твоя.

Сэм встал, подошел ко мне и поцеловал меня в макушку.

– Я люблю тебя, Генри Гуд. Никогда об этом не забывай. – Он снова поцеловал мою голову.

– Так, только не целуй меня туда, – сказал я. – Я тебе не собака.

Он крепко поцеловал меня в губы.

– Фу! – завопил Ишмаэль.

– Сейчас я покажу тебе «фу», – пообещал Сэм, поворачиваясь к нему.

Ишмаэль взвизгнул и побежал, а Сэм погнался за ним.

 

Эпилог

Днем – вместе с Иши, закутанным, как снеговик – я поехал в окружной изолятор навестить Сару. Иши нарисовал для нее рождественскую открытку, а в качестве подарка выбрал во «Всегда экономь» коробку конфет. Он с гордостью заплатил за нее своими карманными деньгами, радостно просияв, когда Дебби звякнула кассой и дала ему сдачу.

– Она теперь выздоровелась? – спросил Иши, пока мы шли по парковке.

– Думаю, да, – сказал я.

– А она меня вспомнится?

– Хороший мой, ну конечно она вспомнит тебя.

– Она останется там навсегда?

– Боюсь, довольно надолго. Скоро ее, наверное, отправят в другое место, но ничего, мы все равно сможем ее навещать.

Мы прождали в «семейной комнате» по ощущению небольшую вечность. Поскольку пришло Рождество, персонал пребывал в хорошем настроении, но все же атмосфера была подавленной, словно в тюрьме Рождеству не полагалось быть чересчур праздничным.

В конце концов к нашему столу привели Сару.

– Мама? – тихо произнес Ишмаэль.

– Привет, Иши. – Она неуверенно улыбнулась.

Ишмаэль посмотрел на меня.

– Давай, – сказал я. – Обними свою маму.

Ишмаэль робко подошел к матери и обнял ее. Сара взглянула поверх его головы на меня. Ее глаза были полны печали.

– Он принес тебе открытку и подарок, – сказал я.

Она села за стол, прочитала открытку, открыла коробку конфет. И разрыдалась.

– Мама?

– Иши, все хорошо. – Я взял его за руку. – Она немного разволновалась, но все в порядке. Просто ей тяжело.

Сара сидела и плакала, закрывшись руками, почти пять минут.

– Если хочешь, мы можем уйти, – сказал я.

– Нет, – сказала она. – Извините. Хен… просто я так обо всем сожалею. Я сейчас. – Она отчаянно пыталась взять себя в руки.

– Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты подписала бумаги, – сказал я. – И еще хотел, чтобы ты знала, что тебе можно больше не волноваться об Иши. С ним все будет хорошо. Когда будешь готова, сообщи, и я приведу его повидать тебя.

Ничего не ответив, она молча утерла глаза.

– Ну, мы пойдем. – Я встал на ноги.

– Хен, я подписала их не ради тебя, – сказала она и подняла взгляд на меня.

Я ждал продолжения.

– Я хочу, чтобы все закончилось, – сказала она и кивнула, словно в подтверждение своих слов. – Прямо сейчас. Я уже рассказала все Калкинсу. На прошлой неделе. Так лучше всего. Пусть вся правда выйдет наружу. Я не могу больше лгать.

– Я рад это слышать.

– Нет, ты не рад. Ты ведь знаешь, что я сделала. Я отняла у тебя маму и папу. Но я не хотела их отнимать. Просто в тот день я так разозлилась… я… будто сошла с ума. Но я знаю, что ничего не закончится до тех пор, пока не выйдет наружу, и я просто хотела сказать, прости меня, Хен. Прости за то, что я тебе сделала. За то, что сделала папе. За то, через что тебя провела. Наверное, ты меня ненавидишь.

– Я не ненавижу тебя, и ты не обязана извиняться.

– Нет, обязана, – сказала она, крутнув головой. – Я поняла, что обязана все сделать правильно. Только так мне станет лучше.

– Я думаю, у тебя все наладится, Сара.

– Ты правда так думаешь?

– Да, – сказал я. – Ты хорошая, Сара. Просто… на какое-то время сбилась с дороги. Но твоей вины в этом нет. И я знаю, что ты найдешь путь назад. Ты же Гуд, разве нет?

Она выдала еле заметный намек на улыбку.

– Наше время подходит к концу. Иши, поцелуй свою маму. Нам пора уходить.

Ишмаэль поцеловал Сару в щеку, а она обняла его и долго держала, зарывшись в его волосы носом, сжимая его, не желая его отпускать.

– Скажешь «пока»? – предложил я.

– Пока, мама, – сказал он тоненьким голоском.

– Пока, малыш, – сказала она.

– Пока, Сара, – сказал я.

– Хен, спасибо тебе.

– Скоро увидимся.

Конец