- Благодарю.
Еще мгновения неловкости, смятения - и решаюсь податься на выход, как тотчас дрогнул, дернулся за мной, ухватив за кисть.
Обмираю. Разворот. Взором скольжу по своей, его руке... сплетению наших пальцев.
Не вырываюсь - поддаюсь.
Еще миг смущения - и осмеливаюсь: глаза в глаза.
Молчу.
А потому он заговорил:
- Лиз...Так если... у вас... с ним, с этим... ничего больше нет. То... значит ты одна?
Накрывает враз волной окончательное прозрение. Дрожь прошлась по всему телу. Пытаюсь держать себя стойко:
- Да.
Миг - и счастливо заулыбался:
- Тогда... может, попробуем... как-нибудь? Ужин там... Или так, куда сходить? - взволнованно, нервически сглотнул слюну, давясь неловкостью.
Усмехнулась смущенно я:
- Давай переживем этот день. И если никто меня не пришьет, - язвительно улыбаюсь мечтам Науменко, - то вновь вернемся к этой теме. Идет?
Залился благодарной, победной улыбкой:
- Ловлю на слове.
- Лови, - доброе, ироническое...
...хотя не менее лживое, чем вся моя рисованная самоуверенность и смелость. Чем вся моя нынешняя жизнь.
Но выбора - нет.
Глава 19. Спектакль
Глава 19. Спектакль
***
Звучат звонки. Объявлена постановка. Занавес дрогнул.
Сказать, что мои «боевые подруги» обрадовались мне - нагло соврать. От молчаливого закатывания глаз под лоб и кривляния до откровенного смеха, сарказма и открытого высказывания:
- Вы шутите? Да на нее ни у одного не встанет, - гаркнула в сердцах на меня самая смелая.
- На вас встанет - и этого достаточно, - раздраженно рявкнул Науменко и невольно оскалился. - За дело - если не хотите в обезьянник. А там знаете... что с вами будет.
- Мы бы и сами справились - и так пятеро. А эта курица... - кивнула в мою сторону все та же «Резвая Бабочка». - Посмотрите на нее: размалевана, расцацкована... но зажата до одури. Взглянешь - и самой стыдно становится: за свое поведение... и никчемность.
- А ты не смотри на нее, - вклинился Роман. - Твое дело операцию не сорвать и сделать так, чтоб языки этих г**донов развязались.
- А если она запортачит? - вмешалась еще одна «сударыня».
- Не запортачу! - гневно выпалила я, неосознанно от обиды уже надув губы.
Дрожь по телу, все стынет внутри... но мысль о том, что Пахомову грозит черти что, а я из-за своей трусости и слабохарактерности дам сему свершиться, по крайней мере, не попытаюсь предотвратить - хуже всякого ужаса стегала по позвоночнику, доводя до еще большей паники и скрытой истерики.
- Ну смотри, - гаркнула первая. - Если что - я сама тебя там потом вы**у.
Обмерла я, огорошенная; но миг - и сама не поняла, как выдала в ответ сквозь едкий, горький смех:
- Как много людей хотят меня тр**нуть... И всё равно на роль шлюхи не дотягиваю.
- Лизунь, ты чего? - внезапно вставил слово Роман - тут же шаг ближе и ухватил, сжал в своих объятиях. Поцелуй в висок.
- А ты не паясничай, - слышу озлобленный голос выдры.
Но мне уже не до этого: будто кто кислотой облил. Мигом оттолкнула Казанцева и в ужасе уставилась на него:
- Ты чего? - ошарашено.
- Да ничего... - пристыжено тот. Видно, как залился краской. Стыдливо спрятал взор, что так и норовил плясать, метаться от глаз моих к губам и обратно.
- Ром, - шепнула ему на ухо (дабы никто больше не услышал). - Мы же ничего еще не решили. Не надо так, - взмолившись.
Хмыкнул нервически. Смолчал.
- Прости, - тихо. - Но я не могу так сразу.
Вру. Нагло, бесстыже вру - ведь дело даже не в «сразу».
Никогда. Не его. Не его... и ничья больше... кроме Кости.
...пусть даже и в омут с головой. До самого... чертового, непробудного, гибельного дна.
Его, Пахомова, я. И только.
***
- И помни, если что, если даже увезут - по маячку найдем тебя и заберем. Резких движений головой не делай, - напутствует, словно перед смертельным боем, Казанцев.
- Да, плавненько, плавненько. Нежнее, - раздается иронично-циничное Сальникова.
- Ты-то хоть куда? - гаркнул непонятно откуда (и почему) взявшийся рядом с нами Курасов. - У вас че, спермотоксикоз у всех? Баб давно не видели? Так идите... в фургончик уединитесь сами с собой, а мы подождем, раз так срочно и не в силах держать себя в руках да думать о деле. Девки, между прочим, жизнью рискуют. Эти твари со стволами будут, - рычит серьезно.
И вдруг чей-то смешок тихий.
- Кто там?! - рявкнул вмиг, ошалев, подполковник, заметав взгляды, выискивая смертника. - Я че клоун?!..
- Успокойтесь, Юрий Александрович, - заботливо, успокаивающе прошептал Казанцев (но от улыбки не сдержался); коснулся плеча начальника, отчего тот враз отдернулся раздражительно.
- Завалите мне операцию... или хоть одну из этих... или Цветкову пришьют - а сам вас потом, - гневная жестикуляция (пошлая). - И не смейте шутки шутить. Не только погон не увидите, но и света белого - сам лично за решетку засажу!