Невольно рассмеялась я столь странному, но четкому и верному суждению:
- Благодарю.
- А эту... снимай, - кивнула на меня. - Давай замочу, а завтра постираю - и будет, как новая.
- Да ладно Вам, - смущенно залилась я краской. - Я сама... Вы только покажите мне... что да где.
- Ой, ну полно, внучка. Чего ты... как не родная? - огорошила меня откровением, отчего я даже поперхнулась своей слюной.
- Не хочу быть обузой.
- Обузой? - удивленно, шумный вздох. - Нашлась мне... обуза.
Загадочно, добро как-то улыбнулась старушка:
- Ладно, не буду отвлекать. Если надо, ванная - там, - махнула куда-то в сторону сеней рукой. - А так... переодевайся - и в кухню иди. Накроем на стол - да хоть поужинаете. Правда, я ничего такого особого не делала. Но можно солонину открыть... Баночку помидоров... Пусть только в кладовку сходит, сам выберет и принесет. А вообще, сейчас по-быстрому лучше бульбу сварю. Да шкварок нажарю... Костик их очень любит, - забормотала задумчиво себе под нос, уже отвернувшись и пошагав в смежную (меж сенями и этой залой) комнату-кухню. - А то супа мало, макароны охололи давно... да и глизовые какие-то в этот раз получились...
***
- Во-от! - радостно хлопнула в ладони старушка, завидев меня на пороге в бежевом, цветастом (усеянном мелкими бледно-красными розочками) летнем платье (чуть ниже колен, с широкой юбкой-колокольчиком и скромным вырезом на груди). - Какая красота! Как влитое село! Еще завтра поищем, что там у меня схоронилось: туфельки тебе найдем, да сапожки. Да, может, еще что из ее вещей, или что из моего подойдет. А то... осень уже на дворе - как бы не застудиться. Хотя вон, моя куртка точно должна быть в пору - и чистая она, как новая, я в ней только в магазин и хожу, да и то редко. Так что... не переживай: оденем, обуем - и всё: хоть на танцы смело!
Пристыжено рассмеялась я, пряча взор.
- Ладно, - ухмыльнулась Анна Федосеевна, - присаживайся. Чего стоять? Нет правды в ногах. Отдохни. Или хочешь - походи, осмотрись, али чаю завари. А я сейчас по-быстрому уже бульбу дочищу да варить поставлю.
- Давайте я лучше Вам помогу! - счастливая, что хоть какой-то толк от меня может быть, тут же кинулась к ней.
Улыбнулась женщина:
- Ну, коли хочешь... то чего б и нет?
***
И пока на плите бурлил кипяток, а в чайнике - вода догоняла оного до писка, я глядела за окно, в полумрак. Ходил, бродил, наворачивал лихорадочно круги Костя, с кем-то долго, тревожно, то и дело, что срываясь на крик и гневные жестикуляции, разговаривал по телефону.
И вот оно - выдох. Спрятал аппарат в карман. Присел на скамью - взор бесцельно около. Замер - уставился на авто, а затем, словно почувствовав, резко обернулся. Вмиг наши взгляды встретились. Тотчас пристыжено опускаю, прячу очи я. А затем и вовсе отворачиваюсь.
Но буквально короткие минуты - и скрипнула дверь: сначала в сенях, а затем в хате. Застыл на пороге растерянный Пахомов. Взор около.
- О, Костик! Сходи в кладовку! Достань, что будете есть: помидорки, огурчики. Может, варенье какое сразу к чаю присмотри. И солонины баночку... Добрая, поди, должна быть.
- Хорошо, - задумчиво закивал головой. И вдруг взгляд на меня обрушивает. Пристально сверля: - Лиз, иди сюда. Разговор есть.
***
В сени - а там сбоку еще одна дверь. Огромное помещение, которое сложно так с ходу... "кладовкой" назвать. Высоко, крепясь на стропила, был протянут кабель, на конце которого свисала голая, будто груша, лампочка, источающая рыжий, ленивый свет. Но этого было достаточно, дабы окинуть все взором - и поразиться просторам, не побоюсь сего слова, "амбара". Почти сразу у входа стояла огромная деревянная лестница, ведущая на самый верх - чердак (с которого, кстати, даже сено торчало). Чуть дальше - комод, огромный деревянный сундук. Еще ход - и шкаф (с перекошенными створками). Кровать (!)... гигантская, полностью деревянная... но голая - без перины. Ее использовали сейчас как склад, подставку. Еще чуть в сторону - и целая вселенная стеллажей, заполненная, заставленная просто, казалось, бесчисленным количеством как мелких (пол-, одно-), так и больших (двух-, трех-, пятилитровыми) банками с разного рода консервацией. И если помидоры, огурцы и перец, как и солонину с засоленным в других банках салом, можно было признать - остальное же... только по надписям и рассекретить.
И года... везде учтиво указаны года. И не факт, что где-то... что-то здесь да не застоялось: с приличной такой "выдержкой" сокровища. Ведь если платья... "выйдя из моды", навсегда остались мертвым грузом шкафа, то это - тоже, вполне... может быть грустным памятником трудяги... потонувшего в одиночестве, в привычке и в обреченности, в собственной ненадобности... Ведь как-то никто не спешит являться в сей дом, помимо нас, шальных странников. Как и сама хозяйка: судя по реакции и словам, давно уже не ждет гостей...