Еще миг - и выдох. Разбитый эмоциями, прошелся по комнате.
- Лиз, умойся лучше... - тихо, неуверенно, будто повинный в чем, неожиданно прошептал Женя. - А то еще, и вправду, завалит их на**й, причем здесь же, не разбираясь...
- Да не поможет! - рявкнул в момент Коля, но тут же осекся. - Это же Пахомов, б***ь... - добавил сдержанно. - Он за своих - глотку рвет. Без вариантов.
***
Отлетела дверь... с ноги выбитая. Рев дикого зверя:
- ГДЕ ЭТА С*КА?!! - Костя.
Тотчас заледенело у меня всё внутри, будто дьявола явление узрела. Но силы в кулак, напор храбрости - и мигом бросаюсь к нему. Трепетом объятая, словно на раскаленные угли, отчаянно кидаюсь к своему инквизитору, себя не щадя.
Резвое движение, едва ли не сметая меня на своем пути, сам того не осознавая, не понимая, рвется куда-то вперед. Но еще миг - и обомлел, едва узрел всецело картину. Ужас обдал волной его, распиная, меняя до неузнаваемости. Даже попятился невольно. Глаза округлились. Лицо перекосилось. Не моргает. Не дышит. Лишь жадно, маниакально изучает все то, что реальность вынуждает впитывать в сознание. Губы мои разбиты, нос опух. Засохшими пятнами крови покрыты шея, грудь - все усеяно, измазано, будто дразня своей шаткостью, бренностью существования. Одежда разодрана, на ногах и руках - проступили синяки, довершая, оттачивая пятна и без того исковерканной, стесанной, содранной кожи на локтях и коленях.
Нервически сглотнул слюну.
И вдруг холодным, мертвым, отрешенным шепотом:
- В машину... с*к.
Взрывная, анафемская тишина.
- А этих? - осмеливается отозваться, не менее жутким, грохочущим, будто проклятие, голосом Николай.
Не сразу ведется - решает, желает оторвать взор от меня Пахомов и уставиться в указанном направлении. И наконец-то - все же сверлит... жестокостью девушку.
- Там еще ее муж есть... - вклинивается Женя. - Только ему совсем х**во. Скоро отъедет, если не уже...
- В больницу. Обоих. А вякните что кому, - рявкнул внезапно на несчастную: - Рядом закопаем. Ясно?
Запекло тотчас у меня в груди; сердце захлебнулось кровью:
- Костя, - испуганно, дрожащим голосом, шепчу я.
Вынужденно переводит на меня взгляд Тиран.
Невнятная, задумчивая игра скулами - и наконец-то наводит фокус - глаза в глаза со мной:
- А ты... - ядовитое, пронзительное, горькое, будто предателю, в очи, - вообще молчи.
Зажмурил веки болезненно. Жуткие, пугающие мгновения тишины, прожевывая злость, обиду, разочарование, - и осмеливается на то, что буквально заживо испепеляло его изнутри. Отрешенным шепотом:
- Ты только... одно мне скажи: кроме всего того... что парни во дворе видели, ОН... успел... тебе что-то сделать?
Жгучая боль от воспоминаний сдавила горло, но покорно выпаливаю пушечным ядром:
- Нет.
Вздрогнул невольно. Открыл глаза - пристальное, бурящее, в саму душу щупальцами пробираясь:
- А на самом деле? - сурово-неумолимое.
- Нет, Костя, - выдавливаю из себя тающую горечь. - Не успел.
Удовлетворенно закивал головой. И снова застыл в рассуждениях. Мгновения - и:
- А эту? - машинально кивнул куда-то в сторону (где Она была доселе - увели... увели уже всех долой: остались мы одни... во всем этом жутком доме).
Замялась я в ужасе, страшась озвучить мерзкое, будто от этого зависит: обретет оно реальность в нашем мире, или нет.
Палящие минуты молчаливого напора - и сдаюсь (пряча стыдливо взор):
- Да.
Чиркнул враз зубами от свирепости, нервно сглотнул слюну. Оскалился.
- Костя, - отчаянно, испуганно позвала его я, будто у демона вымаливая не идти по пути своему грешному, извращенному, губительному... для нас обоих. - Не убивай их! Унизь, избей, накажи, посади, но не убивай их! Прошу...
Окоченел в момент, округлив очи. Долгие, знойные мгновения сомнений - и наконец-то гаркнул:
- Я САМ РЕШУ! - аж побелев.
Взволнованно проглотила я скопившийся жути ком.
И страшно, но и не смолчать нельзя:
- Костя... пожалуйста, и так сколько трупов.
- Этому... не бывать, - резко, грубо, деспотически. Без компромиссов и преград.
- Пожалуйста... - вновь болезненно протянула я. Шаг ближе - вплотную обмерла, близостью, теплом своим его ледяное сердце топя. - Не будь, как они! Прошу! КОСТЯ! - заклиная, едва ли не взвыла я.
Резвое, смелое - касаюсь его груди. Вздрогнул, будто ужалила в самую душу. Но не отстранился - стерпел. Стоит, испуганный, встревоженный, пляшет взором по моему лицу, истинные эмоции мои ища.
- Ну, чего ты бесишься? - решаюсь, еще сильнее к нему прижимаюсь... лаской, будто чем-то нестерпимо жгучим язвя. - Я здесь, я рядом... Со мной всё хорошо... И я - твоя... И только твоя.
Плавно скользя вниз, медленно опускаюсь перед ним на колени. Проворная игра пальцев - и расстегнула его бляху; поддался ремень. Тотчас ухватил за кисти Пахомов (и, будто кандалами, сжав, до боли, до хруста, силой потащил на себя обратно). Ошеломленно, свирепо заорал: