***
Выбрались на улицу. Переступили порог... А ноги мои - ватные. В голове - колокол погребальную песнь возводит, будто башню... памятник всем моим... надеждам, слепым верованиям... и мечтам.
- Костян, ну ты че? - недовольно завел Николай. - Сколько можно ждать?
- Сколько надо. Этих увезли? - кивнул головой, не заметив, видимо, среди толпы пострадавших.
- Ну да. Жека с Митяем рванули.
- Вы бы еще бригаду отправили, - гневно.
- Ну так, один - баранку крутит, другой - бабенции мозги вправляет.
- В смысле? - оторопел. - Вы че, ох**ли?! - бешено, едва ли не криком.
- Да че ты, Костян? Не о том я! Так, разъяснить... что и кому можно говорить, а что - нельзя. Мы что, по-твоему, совсем конченные? - ошарашено выпучил на него свои зенки.
- Да я уже сам не знаю... - злобно, осипло прорычал, скривившись. - Кто... и на что горазд. Словно с ума все резко посходили.
- Может, место такое? - заржал кто-то из толпы.
- Озабоченное, или проклятое? - сквозь сдержанную улыбку, съязвил другой.
- Эй, - резко перебил речь товарища Коля. - А Цветкова-то твоя... куда это сиганула?
***
Кочками, ухабами... я мчала в никуда. Казалось, земля горела под ногами - и за бесом гонится... «серафим».
«Предатель! Предатель!!! ПРЕДАТЕЛЬ!!!» - грохочет приговор, рычит отвращение. Вот только это мерзкое, скверное, гнилое... существо - и есть я.
- Лиза! Лиза, стой! - колотит гвозди в мой незримый гроб его голос. - ЛИЗА, Б***Ь!
Еще метры, еще шальной бег - не зная устали, не зная реальности ход - и, буквально уже за деревней, около леса нагнал, повалил на землю, сбив с ног наскоком, меня мой дозорный «херувим».
Рычу, рыдаю, рвусь из жгучей хватки прочь. Пытаюсь силой содрать его с меня, вырваться прочь - но не дает. Деспотически удерживает, сжимает, давит собой, являя волю несокрушимую:
- ЛИЗА! Лиза, успокойся! Успокойся, молю!
Еще удар, еще рывок - и сдаюсь, обмираю, тихим воем давясь...
- Что случилось? - испуганный, растерянный взор мне в лицо. - Скажи, прошу!
А я не могу... я сгораю... заживо сгораю под его праведным упованием своей нечестивой фрустрацией.
Учащенное, сбивчивое дыхание. Силой ухватил за подбородок, вынуждает взглянуть в глаза, не дает отворачиваться - тотчас стыдливо зажмурила я веки.
- Прошу... скажи, - болезненно протянул, - что не так? Я что-то не то сделал? Да? Сказал? Или что... ЛИЗА! Или он... - обомлел в мгновение, будто прозрев. - Он все-таки тронул тебя... да? Все-таки сделал что-то? Верно? - вдруг движение. Резвое, борзое... В момент на карачки, а затем и вовсе - выровнялся на ногах. Слегка качнулся, словно пьяный. Шумный выдох, сдирая с лица эмоции. Облизался в зверином оскале. Глаза вспыхнули слепой яростью. Еще мгновение - и бросился, рванул со всех ног прочь, обратно.
...и уже я мчу за ним, изнеможенно воя, крича, взывая к его хоть чему-то внутри человеческому.
- КОСТЯ! КОСТЯ, СТОЙ! - едва не падая, заплетаясь в ногах, я мчала раскаленным, фронтовым полем за своей душой. - КОСТЯ! Это не Он! НЕ ОН СДЕЛАЛ! А Я!.. Я СДЕЛАЛА!..
Еще ход по инерции: бег, шаги... - и обмирает на месте Пахомов, будто вкопанный.
Даже обернуться не хочет - боится.
Подбегаю ближе. Звонкие, тяжелые, болезненные вдохи роняю в тишину (лишь тихий шелест травы, что ласкает ветер).
Решаюсь повторить ужасное:
- Это - я... моя вина.
- В чем? - холодное, мерное, будто скрежет, писк... лобзание лезвия ножа по металлу...
Обхожу его сбоку. Замереть лицом к лицу.
Виновато склоняю голову.
И тихо, будто перед Господом, каюсь в грехе:
- Я... бесплодна.
Осмеливаюсь устремить взгляд в глаза, выискивая истинную реакцию:
Окаменел. Брови выгнулись, глаза округлились. Перехватило дыхание.
- Что? - сухо, да так... будто звук - не звук, и слова - не слова.
Отваживаюсь повторно выстрелить:
- Я - бесплодна.
Мурашки побежали по моему телу...
Казалось, в этот момент... и я наконец-то, всецело осознала все то, что со мной совсем недавно произошло. То... какое ярмо теперь весит на моей шее. Я - признала его. Наконец-то признала... и приняла.