- Может, кушать?
Конфузливо смеюсь:
- В душ. Очень хочу в душ.
- Ну, в душ, так в душ... Пошли.
- Что значит «пошли»?! - громко выдала я, лживо строя недовольство. Немного отстранилась. Глаза в глаза. Чувствую, как щеки мои запылали от смущения. Но миг - и позорно проигрываю, заливаясь звонким хохотом, уступая "подлистым" кривляниям сего "гада": - Это я в душ, а ты - кушать.
- Ну да, - съязвил шутливо Пахомов. - Так я тебя одну и отпустил, - игривый рык, откровенно уже забираясь мне под платье.
- Тебе что, мало? - изумленно, едва ли не визгом; выпучила на него очи. Живо пресекаю, останавливаю нахальства ход.
- Мне всегда тебя мало: хочется еще и еще, - ржет негодяй. - И потом, я же тебя на кровати еще так и не пробовал, - бесстыдный гогот.
Невольно рассмеялась и я:
- Ты меня много еще где не пробовал. И что теперь? Пока не поставишь все галки, не остановишься?
Враз приблизился. И коварно на ухо жарким, манящим, сводящим с ума, шепотом:
- Да. А потом... по второму кругу, и по третьему...
- Да Вы, Сир, тот еще... похотливый извращенец, - смущенно хохочу, невольно заливаясь краской.
- А Вы, Леди, только сейчас это поняли, да? Ох, тяжела же ваша судьбинушка... тяжела.
***
И всё же душ. И всё же... общий, на двоих ритуал. Кое-как уговорила... силы поберечь... и меня заодно.
Шаги в комнату.
- Садись на диван, - кивнул в сторону своей, на скорую руку заправленную, постель.
Поддаюсь.
Мигом метнулся к серванту. Достал что-то с полки. А дальше в шкаф - полотенце закинул себе на плечо.
Присел на корточки у моих ног.
- Ты что задумал? - смущенно улыбаюсь.
- Не боись... я добрый доктор...
Обработать перекисью раны, кое-что даже пластырем заклеить.
И снова присел у моих ног. Странный взгляд в очи.
- Что? - пунцовею под его молчаливым напором.
Мгновения волнительных скрытых мыслей, интриги, соблазна - и внезапно закачал головой:
- Ничего. Просто... до сих пор не верится, что затащил тебя к себе. Что ты теперь - моя.
Смущенно улыбнулась, пряча на мгновение взор.
- А я и так была твоей... причем... с первой нашей встречи.
Рассмеялся враз, но еще миг - и осекся, прервал себя. И снова... соитие взглядов.
Закивал одобрительно:
- А я - твой. Только... сам этого не понял. Потому... столько времени упустил.
- Но у тебя еще была... Ирина.
И снова кивки, болезненно кривляясь и виновато пряча очи.
- Да. Была...
Момент - и внезапно замотал головой, будто прогоняя мысли из головы. Зажмурился. Скривился:
- Но... слава Богу, всё позади, - устремил взгляд мне в глаза, пристальный, говорящий, глубокий. - И все ошибки... грубо, но исправлены. И теперь у каждого из нас есть шанс... быть счастливым. В том числе - и у Малого.
Немного помолчав, добавил:
- И ты - теперь моя, а я - твой. Всецело.
Вдруг движение - и несмело, бережно взял мою ступню в свои ладони. Нежное касание, поглаживание по голени - и неожиданно коснулся, прилип губами. Сладкий, короткий поцелуй... и ход дальше. Перебежками, робким напором... поднимался всё выше и выше - пока вовсе не повалил меня на спину и проник между ног, нагло, откровенно разводя их в стороны. Мнусь, сопротивляюсь - да только... это уже неважно: скользя влажным языком по внутренней стороне бедер, нежностью, трепетной, до дрожи доводящей, ласки... до стонов изнеможенных накаляя меня, Костя творил свою дерзкую, шальную... умопомрачительную феерию. Жадный, бешеный, отрешенный крик разорвал тишину, оповещая весь мир о моем поражении, сокрушении... и самозабвении. Звезды взорвались блеском, рассыпаясь по темному полотну искренних, но вместе с тем... и сказочных ощущений и чувств.
***
Жадно прижаться друг к другу - и попытаться уснуть.
Однако... чем сильнее я пыталась прогнать мысли, тем упорнее... они возвращались обратно и с новой, большей силой затевали очередной вихрь. И неважно, что голова гудела, раскалывалась на части, тело ломило, будто каток переехал меня, - рассуждения... куда более беспощадным изувером оказались, кромсая, пиля, рвя меня на ошметки, душу испепеляя заодно.
- Знаешь... о чем я еще думаю? - осмеливаюсь на самое жуткое, потаенное. Но, словно воздух наконец-то хлебнув, почувствовав невероятное облегчение, сознавшись ему, моему Косте, покаявшись... пооткровенничав с ним, я больше не могу, да и не хочу останавливаться: высказаться, избавиться от внутреннего груза... разделить горе напополам. Ведь только так... у меня появляются силы... жить, идти дальше, вперед.
Эгоистично? Нагло? Самонадеянно?
Возможно... возможно и так. Но не могу уже... иначе.
Пахомов - это всё моё, весь мой мир... и я хочу в нем раствориться, прошлое... позабыв навсегда.