***
И сама не поняла, как провалилась в сон. Жуткие, временами несвязные, малопонятные, размытые картины. Коридор, белый как снег, уходящий в бесконечную даль. Тихое, нудящее жужжание ламп, хотя свет от них - яркий, стойкий, прерывающийся лишь полной теменью усталых, слипшихся моих век. Ведут, тащат меня в никуда, волочат, удерживая под руки. Но кто, куда и почему - полное отсутствие понимания. Прострация, лишь иногда нарушающаяся странными вспышками недо-реальности.
И снова перемены. И снова ничего не могу понять... где я и с кем. Запах... странный, противный и приятный одновременно. Будто эхо из прошлого, далекого детства. Еще со времен того самого, когда с отцом много ездили по области в редкие его выходные дни, радуясь природе и пользуясь ее плодами: от рыбалки до похода за ягодами и грибами.
Выхлопные газы. Те самые, червем влезающие в салон, забивающие каждый миллиметр внутреннего пространства старого "Запорожца".
И вновь шорох, чей-то голос... и знакомый, и далекий одновременно. Сложно выудить хоть что-то, что могло походить на логичную, вразумительную картину бытия. Но если я сплю, почему осознаю... свое это лживое, шаткое положение?
И снова ход. И снова коридор, вот только густой полумрак уже царит повсюду, до жути пробирая неизвестностью обстановки, происходящего и наличия затаившихся угроз. И, если бы меня все также не тащили силой, точно бы обо что-то споткнулась, или врезалась, расшибая лоб. И вдруг яркий, режущий, пронзающий до самой глубины души, холодный свет. Морщусь, кривлюсь, отворачиваюсь от него, неумолимого истязателя, тут же нелепо желая сбежать обратно в слепую, пугающую, но все же пока еще безболезненную мглу. И что самое странное, ощущения с каждым наплывом рисованных картин всё четче и четче, реальней и реальней... И муки, что причиняет хватка или безжалостные лучи искусственного светила, казались уже вполне настоящими, не выдуманными. РЕАЛЬНЫМИ.
И снова ход по кишкообразному лабиринту, вот только уже четко различала перед собой: из красного кирпича стены; без рам окна в мрачную неизвестность; заделанные камнем, кирпичом или перекрытые решеткой из прутьев дверные проемы; пол, что местами тонул в неведомой глубины лужах. Но шли. Вся бригада, "коллегия" смело шагала вперед, бороздя полумрака просторы. Но кто же мои захватчики - я до сих пор не ведала, не понимала, не было ни возможности, ни сил... признать.
И вновь поворот, смело протиснуться в узкий проход, межстенье, что заботливым одеялом окутывало, обрамляло, судя по всему, важные отсеки, центровые, ключевые помещения сего странного сооружения. Впереди - тупик. Свернуть вбок - и перед нами уже крутой, каменный серпантин, ведущий стремительно вниз.
И снова ступить в лужи, погоняя гребни волн среди разливов скверны.
Дышать с каждым метром все тяжелее и тяжелее. Тихое, редкое покашливание одного из "сопровождающих" невольно участилось, а затем и вовсе - ему начал вторить кто-то новый, а дальше, как по команде, взорвался и прочих лай, поражая разнообразием звучания, тембра безусловных рефлексов. Не избежала сей участи и я: давясь скопившейся слизью в горле, взорвалась в борьбе за свободный, спокойный, полноценный вдох. И вновь страх сечет плетью прозрения по спине, доводя до холода, до дрожи в конечностях. "Отнюдь не сон... - грохочет ужас, сдавливая виски. - Реальность. Костя... упорно молчит. Я - чёрти где. Я - ОДНА... брошенная на растерзание... неведомым псам-изуверам".
Глава 32. Друзья-товарищи
Глава 32. Друзья-товарищи
***
Толкнули, швырнули, пнули от себя - едва ли не кубарем полетела я; рухнула на колени, отчаянно руками тормозя, кожу, плоть (старые раны теребя) вновь стесывая на конечностях до крови. Попытка собраться, встать, как тотчас кто-то рявкнул и устремил на меня, казалось, пронзающий до недр души, губительный, аннигилирующий луч садистского фонаря:
- СИДЕТЬ! - гневно, жутко, деспотически.
Обмерла я на карачках, подчиняясь. Но мгновение - и медленно, позорно опустилась вовсе, рассевшись на, до кости пробирающем холодом, полу.
Жгучие, пугающие мгновения тишины. Жадно всматриваюсь в сторону своих истязателей, всех тех собравшихся, что предусмотрительно (али трусливо) скрылись в пелене полумрака и тьмы: часть - в комнате со мной, а часть - за ее пределами.
Молчат, дразнят. Загоняют жертву в собственные тенета страха.
И довольно-таки... успешно.
Яркий свет, хоть и раздирал до боли глаза, а все же манил, дразнил... вынуждал сосредоточиться на нем, роняя лживую надежду, стремление прорвать шлейф непроглядности и высмотреть, выглядеть, узнать врага - понять, определить последующий алгоритм действий.