— Ливень? — переспросил он.
— Да. Такое впечатление, что хляби небесные разверзлись, и начался потоп.
Охотник медленно подошел к Сташи и неожиданно улыбнулся.
— Плачешь? — затем повернулся спиной и, не говоря больше ни слова, покинул дом.
— Он не спросил даже, перед тем как войти. Вы поговорили? Я не уйду.
— Ты знаешь, что сильнее ненависти, Марис?
60 глава
Она проснулась ночью. Села резко, обхватила себя руками за плечи и начала медленно раскачиваться. 'Мама… душа твоя где-то там, чередой бесконечных воплощений идет по дороге бессмертия. Теперь я точно знаю, почему ты была так жестока со мной. Почему никогда не слышала я слова любви из твоих уст, почему потеряла. Любовь. Сильнее ненависти только любовь. Когда ты поняла, что не можешь бороться с ней, то предопределила свою судьбу. Много лет назад, когда я едва не сгорела в пожаре. Мама, ты защищала меня. Хотела, чтобы я смогла стать большим, нежели вампир, большим, чем человек. Это так тяжело бороться с условностями обеих миров. Ты любила меня. Поэтому и поступала так. Я знаю, что хотела сказать Нарьяна, умирая'.
В темноте послышались шаги. Марис сел на кровать рядом и обнял, притянув к себе. У него теплые, сильные руки. Он совсем взрослый.
— Мама, — тихим шелестом в тишине, — я останусь. Я тебя люблю.
61 глава
Сташи любила море. Оно еще тогда, когда гостила у Тхата, произвело на нее незабываемое впечатление. Странная магия завораживающего пространства, туманов и холодной водяной пыли. Небо почти всегда закрыто тучами, порывистый ветер едва не сбивает с ног, а волны неистово вгрызаются в берег, разбрасывая каменную крошку. Но оно все равно ее.
Иногда море успокаивалось. Тогда пенные барашки ластились, облизывали берег, накатываясь едва слышно, с легким шепотом. Теребили неловко гальку, создавая равномерный непрерывный треск. Музыка природы становилась мелодичной, уже не рокочущей, а скорее плачущей, как свирель. Сташи садилась на берегу, подтягивала колени к груди и, обхватив их руками, смотрела вдаль. Там, где небо соприкасалось с водой, пролегала тонкая серебристо-серая полоса. Это небо и вода отражались друг в друге, добирая свинцовую серость или лазоревую глубину. Над ней пробегали лохматые тучи и очень редко, в минуты, когда Сташи испытывала почти что умиротворение, пушистые, взбитые пенной шапкой облака.
Но только не солнце. Его никогда не было видно.
Сегодня, как и сотню дней до того, она переместилась, и какое-то время просто стояла, наслаждаясь ледяной свежестью ветра. Порывы его трепали одежду, и превращали волосы в длинные струящиеся потоки темного шелка.
Женщина села, подтянула колени к груди, и опустила на них подбородок. Безмятежность…почти.
Так прошло несколько минут, а потом ее губы тронула едва заметная улыбка. Ощущение присутствия.
— Мама! — он вышел из плотного тумана, и чуть оскальзываясь, спустился по склону к берегу, — Знал, что найду тебя здесь.
— Я скучала, — ответила она, смотря снизу вверх. Взгляды их пересеклись. Марис нагнулся и с нежностью поцеловал Сташи в щеку. Затем сел рядом и молча смотрел вдаль.
— Ты счастлива? — спросил он, через какое-то время.
— Не знаю. Твое присутствие радует меня. Это важно.
— Но счастье? Совсем другое, ма. Я хочу спросить, давно, твое одиночество… оно ведь не тяготит? Я вижу мир, который является частью тебя, и чувствую суть, а все остальное декорации. Ты говорила, что готова быть одна. Что ни в ком не нуждаешься. Друзьях, семье?
— Марис, — она с досадой поморщилась, — так славно рассуждать о ценностях. Дружба годится для наивных малышей. Это иллюзии, не более того. Красиво, но пусто. У взрослых есть союзники, компаньоны или враги. С врагами тоже можно поддерживать отношения, порой хорошие. Главное, не позабыть, кто есть кто.
Сташи усмехнулась, словно вспоминала о чем-то. Марис пожал плечами:
— Иногда я совсем не понимаю. Ради чего тогда?
— Любовь, — ответила она, — единственное ради чего стоит жить. Она является мерой. Жизни и смерти. Подталкивает к поступкам или лишает воли. Она источник всех остальных чувств. Основа. Жажда и напиток. Только потому мы живем, что она удерживает. Поэтому существование вампиров бессмысленно, поэтому люди достойны зависти и сожаления. Они имеют чудный дар, но не умеют пользоваться им. Мы сташи, приходящие. У нас есть бессмертие и возможность научиться любить. Но… Нам никогда не стать людьми, и не быть вампирами. Жизнь подаренная тянется вечность. Когда за нее не надо бороться, можно легко пожертвовать. А после восстать опять. Ценность теряется, приходит скука. Если нет любви. Ты легко учишься. Знаешь?