Та тайна, которой страшится пустышка,
Стремясь наводнить ее звуками жизни:
Машины и ветер… И очередь слов,
Которые – тормоз в познании мира,
Которые – пустошь в густых джунглях знаний,
Которые копят бессмысленный бред,
Которому только и есть примененье
В той крайне бескрайней окраине мира,
Которую создали эти слова…
Неужто наш созданный скудный мирок
Из глупых догадок и глупых сомнений
Есть просто попытка отвергнуть, принизить
Триумф тишины как реальности жизни?
Нельзя все познать так, как пробуют люди,
С пучком аксиом, шарлатанств, допущений…
А как доказать, что права вся наука?
А как доказать, что она неправа?
Хватает попыток изжитых стратегий,
И вместо повторов бессмысленных слов,
Бессмысленно портящих суть рассуждений,
Давайте весь мир остановим на время
И просто подумаем.
Но тишиной.
Неоперис умолк. Некоторое время они с Неологом наслаждались тишиной. Конечно, тишина, на что и сетовал автор стихотворения, не была идеальной – звук внедорожников за окном, людская молвь, шелест песка и прочий мусор жизни всё время слышался, слушался, от него никак нельзя было избавиться.
– Вижу, ты отошёл от рифмы, – начал Неолог.
– Странно, что люди до сих пор видят это, – поспешно отреагировал Неоперис. – Стихи должны быть стихами и без рифмы, это совершенно точно пережиток прошлого, навязчивая привычка.
– Тем не менее, как она скрасила твои стихи в самом конце… – задумчиво произнёс Неолог.
– Я не запрещал рифму, – пояснил Неоперис, – я говорил, что она необязательна. Рифма в малых количествах ценнее обыкновенной рифмы; тут не теряется её вкус: он, наоборот, вновь обретается читателем.
– Как критик могу заметить, что ты часто повторяешься. Но мысль действительно здравая.
– Если мысль кажется тебе здравой, значит, она неверно передана, – слабо улыбнулся Неоперис. – Ведь ты защищаешь общество.
– Ну, будет…
Неолог так и не вспомнил, что хотел спросить Неопериса, как тот здесь оказался. Неоперис редко менял кабинет и никогда не делал этого просто так… Зачем же он на этот раз прилетел сюда? Неужели и правда пришёл посмотреть на дерзкий эксперимент Неолога? Но почему же он до сих пор не спросил путника обо этом? Неужто уже забыл?
Дальнейшие разговоры были уже менее значимы. Это приводит к выводу, что представленные выше разговоры были якобы значимыми. Но если даже они были значимы, то насколько незначительны были последующие?.. О Неоперис, ты тоже… человек?
IV
Неолог очнулся от сырости. Впервые за долгое время он наконец проснулся под чьей-то крышей. Он лежал в углу комнаты между стеной с койкой и стеной с дверью; Неопериса он нигде не видел, а койка пустовала. Это было странно, потому как Неоперис редко покидал свой кабинет. Окно странно мерцало. Стены соседнего дома из него видно не было. В остальном в комнате всё было так же, как и тогда, когда Неологу наконец удалось уснуть.
«Откуда?» – застыл Неолог в недоумении. Действительно, откуда могла быть сырость в пустыне? В такой пустыне, где не было ни воды, ни облаков…
Неолог решил узнать, в чём дело. Он встал и пошёл к странным образом мерцающему окну. По окну было сложно угадать время суток. Комната почему-то была освещена блёкло-голубым светом. Неологу было ужасно неудобно – в комнате стояла идеальная тишина, и он шёл на цыпочках, но каждый его шаг сопровождался гулким, мощным ударом, будто на пол падал бетонный блок. В такой тишине эти удары очень нервировали Неолога. Ещё его беспокоила скорость ходьбы. Неолог шёл и будто не двигался вовсе, но это его скорее раздражало, чем удивляло. Будучи уже в двух шагах от окна, он забывал, зачем шёл, затем разворачивался и вспоминал уже возле своего угла. Он дошёл до окна через несколько дней и наконец увидел то, что ждало его снаружи.
Никакой стены перед окном словно никогда не было. Было только бесконечное голубое пространство, которое было настолько пусто и бездонно, что даже пугало. Неолог стал догадываться, что к чему, и посмотрел наверх. Действительно, где-то далеко наверху виднелся дрожащий диск местной звезды; от него расходились искрами какие-то извивающиеся полосы.