Повисло молчание.
– Зачем мы изобрели долгую жизнь, – продолжил Неолог, – если ничего не меняется? Мы живём теперь не век, а веками – раньше то была целая эпоха – и считаем, что мы обманули природу. Но что мы можем сделать за эти сотни лет? Можем ли мы сказать, что получили ответы на фундаментальные вопросы? Нет. А в чём смысл нашего долголетия? Подольше побеситься? Ну, это ребячество. Хотя, что из человеческих свершений не ребячество? Мы делаем множество вещей из интереса. Пустое! Даже препараты, обеспечивающие нам такую долгую жизнь, мы сделали отчасти из интереса. Что будет? Устанем ли мы проматывать жизнь? Возьмёмся ли мы за ум окончательно и бесповоротно через двести, триста, пятьсот лет после своего тупого существования? Выяснилось, что нет… И что дальше? Зачем всё это?.. Только что оказалось, что всё моё путствие… было пустым…
Молчание.
– А, может, ты и прав, ГЗ… Может, в рабском обществе действительно спокойнее жить. Никто тебя не трогает, не вынуждает выбирать. Ты только исполняй. Даже о том, что выйдет из твоего труда, ты можешь не думать. Исполняй, и всё будет хорошо…
Тут Неолог увидел приближающуюся серую стену поместья, умолк и ускорил шаг. Он знал, как производится операция по возврату беглецов. Конечно, шанс бегства у исполнителей, которые просто физически не могут подумать о бегстве, бесконечно мал, но пираты в своё время решили перестраховаться.
Немного поодаль от гигантского входа находилась неприметная дверь, которая выглядела как часть стены. Неолог знал, что за этой дверью находится полый куб с металлическими гранями, и специальные датчики в его углах. Для того, чтобы вернуть в поместье беглеца, его следовало завести в эту камеру, после чего дверь за ним закрылась бы, и его мозг бы просканировали, чтобы убедиться в том, что в камере действительно исполнитель.
Неолог с ГЗ подошёл к двери. Неолог понимал, что сейчас он признает собственное поражение, но он был готов к этому: слишком много размышлял об этом на обратном пути. Он уверенно сказал, не оглянувшись на ГЗ:
– Возвращаю беглеца.
Механизм заскрипел, заворчал – видно, он давно не работал, если вообще работал когда-либо. В Неологе забрезжила глупая надежда – вдруг механизм не сработает, и он не сможет вернуть ГЗ в рабство? Но дверь открылась, и в ответ послышался торопливый механический голос:
– Впустите беглеца в эту камеру. Вам причитается награждение в 5000 у.е. Налог Рениксы, налог поместья и налог владельца снижают вознаграждение до 1200 у.е. Вы согласны?
– Согласен.
– Деньги будут переведены на Ваш счёт после предоставления беглеца. Благодарим за содействие.
Микрофон умолк. В пустыне установилось привычное молчание. То там, то здесь осыпались пески, тихо шурша. Местная звезда равномерно освещала бесконечные дюны, ложные барханы, взмывающую ввысь серую стену поместья. А за стеной скрывался другой мир – мир плантаций, бараков, рабов, мир, который был так знаком ГЗ-1883…
– Ну что ж, – начал Неолог, разворачиваясь к исполнителю, – время возвращаться на свою грядку…
Краем глаза он успел различить выражение на лице ГЗ. Рот скривился от ярости. Брови съехались к носу. Зубы обнажились в хищном оскале. Но самое страшное – глаза. Ярость. Ненависть. Отвращение. Сколько эмоций скопилось в этих глубоких глазах! Даже сквозь песок, начинавший отслаиваться, Неолог увидел их всех, слившихся в безумный, сумасшедший блеск.
Мощный удар в грудь. Неолог наполовину упал в камеру, стукнувшись об металл затылком. Он попробовал встать, доверившись фантомному прессу, и тут же упал обратно на лопатки. ГЗ с небывалой ловкостью затолкал ноги Неолога в камеру и отскочил. Дверь захлопнулась. Шатаясь от ушиба головы, тот кое-как вскочил на ноги и протяжно закричал от ужаса. Он хотел молить о помощи, он хотел бранить всех на свете, он хотел биться об холодную стену… Но тут он вспомнил, что есть последний шанс – доказать датчикам, что он не беглец…
– Я… я… – Неологу было трудно говорить. – Я… Это ошибка… Я случайно упал в камеру… Я не беглец… Отпустите меня…