-Простым Алексом с простой тобой, а не идеальным Алексом с идеальной Джен? Ты это имела ввиду?
Он обливал меня помоями столько, сколько я его знаю. И почему я все еще здесь? Этот козел никогда не изменится. Я не должна его терпеть. И не буду.
-Знаешь, ты прав – мои глаза застыли в изумлении, потом я посмотрела на него в полной задумчивости и твердо сказала – такое говно, как ты и Джен, всегда будете держаться на плаву, а простые люди, как я, хорошие люди, никогда из-за этого говна белого света и не видят. Так, что я тебя оставляю в гордом одиночестве со своими помоями, вынуждена откланяться и удалиться. Великодушно благодарю за столь великую честь принять простолюдинку, окунуть ее в свои благочестивые помои, и отправить в далекие края. Пока.
Я ушла. Просто. Он ничего не сказал, не проронил ни звука. Только птицы слишком сильно кричали над нашими головами, провожая неожиданно выглянувшее из-за туч солнце. Такое красное, такое тяжелое.
Я смотрю на солнце, (за спиной остался Алекс, он все еще сидел на земле) и оно своими едкими лучами впивается в мою грудь, высасывая все без разбора.
Отдавая себя другим – сам можешь остаться пустышкой. И я осталась.
Я простая. Неидеальная. Я не Джен.
***
Я не помню как добралась домой. Было вокруг темно, и только фонари создавали ореолы света, рассекающие темноту.
Мама была дома, она делала уборку, и бродила с тряпочкой по кухне.
-Я дома – крикнула Анна.
Я рывком скинула с себя куртку и хотела подняться по лестнице к себе в комнату, но мамин требовательный голос меня остановил.
-Ты где была? Весь день моя дочь где-то бродит, а ее мать ни слухом, ни духом?
-Мам, я устала. Поговорим завтра.
Я уже было собралась уходить, но все так просто не закончилось.
-А ну-ка, спускайся, потому что мы не будем ждать завтра и поговорим сейчас.
Я спустилась с двух ступенек, по которым успела подняться, и безразлично на нее смотрела. Мне душу вынули. Как я должна была выглядеть, как?
-Что с твоими зрачками? – она подошла ближе, ее глаза были на уровне моих.
-Что с ними? – устало спросила я.
-Они расширены. Ты что то употребляешь? Может, куришь? С какой компанией ты связалась? С наркоманами?
Она кричала так, что стекла дребезжали, но на моем лице и мускул не дрогнул. Мне все равно. Я бы тряслась от страха при виде искривленного лица мамы от злости, норовящую меня ударить, если бы это не повторялось день ото дня.
-Нет. Я не знаю ни одного наркомана.
Хотя одного «наркомана» знаю, но больше знать не хочу.
-Так и знала, что ты их покрываешь! Скоро из дома вещи таскать начнешь, чтобы дозу купить, а ну, вены показывай.
Она взяла меня за руку, поднимая длинный рукав от кофты, но я скинула ее руку со своей.
-Ничего я не буду показывать. Я НЕ НАРКОМАНКА!!! Хочешь – верь, а хочешь – нет. Хочешь держать меня на цепи? Так замкни дома! Отбери мобильный и ноутбук! Сделай хоть что-нибудь! Давай!
Не успела я опомниться, как получила звонкую пощечину. Я схватилась за щеку, кожу саднило, было больно и дико обидно. Я же ничего не сделала. Ничего не сделала плохого. Только поздно пришла. Для нее это тоже весомый повод. Для нее все повод, потому что все свою жизнь, по ее мнению, я все делаю не так.
Не так живу, не так дышу, не в тех влюбляюсь.
Почувствовав некий внутренний толчок, я его прямо увидела - толчок вины, мама попыталась меня обнять, но я с силой оттолкнула ее.
Она отлетела и стукнулась головой об стену.
Теперь волной вины накрыло меня.
Мама зажмурилась от боли, а затем стала медленно сползать по стене вниз, схватившись одной рукой за голову, другой за сердце.
Я подбежала к ней и не знала что делать. Она истошно заворачивала глаза и упоминала отца и Господа Бога.
-Я сейчас вызову врача – я крепко сжала ее руку, и побежала к телефону, который лежал в рюкзаке.
-Алло, здравствуйте! Можно доктора на дом?
***
Я открыла дверь. Сразу меня обдало холодным потоком воздуха. Кровь в жилах застыла.
Я спустилась с крылечка и пошла в сад.
Шаг. Сердце колотится, словно под прицелом.
Еще шаг. Ноги подгибаются, но я заставляю себя не упасть.
Снова шаг. Что же я наделала?
Я опустилась на скамейку, закрыла руками глаза. Замерла, словно статуя. Хотелось стать белым холодным мрамором, и ничего не чувствовать: ни боли, ни любви, ни холода.
Затем я медленно опустила руки, и посмотрела вокруг.
Что все это время было вокруг меня?
Скамейка, на которой я сидела, была жутко неудобной, старой и затертой. Высокие черные деревья, раскачивающиеся от ветра, были голыми. Газон был грязный и затоптанный. Ни одного куста и ни одного растения.