– Нет, Тимоха. Конечно же нет. Благо, что я сам ответственным за архив был несколько лет, потом и за «секретку» также. Архивную работу знаю хорошо. И как там всё устроено, тоже. Я решил поискать зарегистрированные происшествия по этому же адресу – улица Народная, дом двенадцать. Такое нашлось. Происшествие там было зафиксировано одно – суицид. В том же подвале обнаружили подвесившегося в положении сидя мужчину среднего возраста, ближе к пятидесяти годам. Примотал двухжильный провод к проходящей трубе, и покончил с жизнью. Но это гораздо позже было.
Чащин замолчал, принялся наливать себе чай из заварника. Посмотрел на остальных:
– Вам чаю подлить?
Гергиани помотал головой, а Тимофей проговорил:
– Ну и местечко… Александр Семёнович, но это ведь самоубийство, а там троих куском трубы забили. То есть, тоже ничего толком не нашлось?
Чащин как раз раскрутил обёртку большой конфеты, положил её в рот, разжевал, и прочитал название:
– Чернослив в шоколаде. Вкусно! Тимоха, не переживай – я ведь противный человек, когда дело касается работы с документами. Отсутствие дела возмутило меня настолько, что я разозлился. Ну, как такое может быть? Да за это с работы нужно выгонять! Короче, я совсем не успокоился, и продолжил поиски. Решил посмотреть отчёты за тот год, когда жмурика на проводе нашли. Почему именно за этот год, не знаю. И в том отсеке мне попался следовательский рапорт, а точнее, ходатайство на начальника горотдела с обоснованием необходимости объединения нескольких дел в одно. И основание – стопроцентное совпадение способа убийства. У того следователя оказался очень весомый повод для изучения подобных дел. А именно – при исполнении служебных обязанностей погиб сотрудник милиции. Он был из «семёрки» – ментовской разведки. Работал под прикрытием в облике бомжа. Ему была нанесена одна единственная рана – в нижнюю часть грудины, под рёбра. Орудие убийства по мнению патологоанатома – длинный, узкий предмет. Стилет, если литературным языком. Длинный и заточенный в оконечности. Убийца нанёс один удар, а затем провернул орудие в ране по часовой стрелке один раз, предварительно увеличив угол проникновения. Кроме остальных повреждений, произошёл разрыв аорты, кровь вытекла полностью примерно за семь минут. И всё – смерть. Убийство произошло там же, в городском районе под названием Городище.
В кабинете повисла тишина. Собеседники переваривали в уме услышанное, а Чащин продолжил:
– Этот эпизод оказался последним в серии подобных за почти десятилетний период. Серийник «работал» именно по бомжам. Среди погибших были и другие жертвы, четверо подростков – беглецы с интерната, и тот самый милиционер.
Тимофей и Пал Палыч молчали. После продолжительной паузы Гергиани глуховатым голосом спросил:
– Саша, и сколько всего убитых было?
Александр Семёнович сделал глоток из чашки, поставил её на стол, и уточнил:
– Жертв со схожим способом убийства у следователя набралось тридцать два.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Глава 3
Часть вторая. Поиск
На долгое время в кабинете повисла тишина. Тайгарск – город небольшой, провинциальный, как говорится: «все друг друга знают» – кто-то с кем-то в одном классе учился, с другим в одной группе в институте, в каком-то случае рядом работал, а с третьим – жил в одном доме. Любое событие эхом прокатывалось моментально по всем городским кухням и лавочкам у подъездов. Если где-нибудь происходила драка с участием минимум четырёх человек, об этом могли судачить целый месяц. Но о таком событии, как орудовавший в родном городе серийный убийца-маньяк, из присутствующих не слышал никто. Чтобы принять это сообщение, и оформить его в сознании как свершившийся факт, требуется время. И самое главное – возникает необходимость объяснить самому себе целесообразность в стремлении одного человека лишить жизни более трёх десятков живых душ посторонних людей, которые явно не мешали убийце заниматься решением вопросов личного жизнеобеспечения. Кому, и чем могут помешать привычные уличные бомжи настолько, что у него может возникнуть неудержимое желание уничтожить их как отдельный вид человека?
Трое взрослых людей, сидевших друг напротив друга, не проронили ни одного слова в течении следующих нескольких минут после сказанного отставным полковником милиции. Не верить ему оснований не было, но само принятие факта существования на давно обжитой и привычной территории проживания подобного монстра никак не укладывалось в голове. Первым молчание нарушил Пал Палыч:
– Может кто перекусить хочет? Зуля, подойди пожалуйста!
Помощница появилась в дверном проёме, вопросительно взглянула на шефа – увидев её, тот спросил:
– Зуля, свежая выпечка есть какая?
Не обращая внимания на их диалог, Тимофей обратился к Чащину:
– Это всё точно, Александр Семёнович?
Отставной полковник покачал головой, с укоризной глянул на него:
– Тимоха, у меня фамилия – Чащин, а не Чехов. С чего бы мне сочинять?
Тем временем Пал Палыч махнул поварихе рукой, и негромко добавил:
– Не надо, ладно. Принеси орехов ещё, да свежего чая сделай, пожалуйста.
Палинский, продолжая разговор с Чащиным, задал ещё один вопрос:
– А больше ничего не удалось выяснить?
Помешивая в чашке, Семёныч пожал плечами:
– Тимоха, это ведь всё не так просто – ты пойми правильно, мне чудом удалось найти там вот только этот рапорт об объединении нескольких дел в одно. Можно сказать – просто повезло. Я ещё покопался немного, но, судя по всему, эта следовательская инициатива развития не получила. Ну, то есть начальство не дало ходу. А по каким причинам – на это, естественно, документы не составляются. Можно только поговорить с участниками.
– А это кто будут?
– Ну кто – следователь, опера, лучше всего, конечно, с начальником бы поговорить, но уже, наверное, никого в живых не осталось. А самое главное – дела нет в наличии! Это о многом говорит. С хранением документов у правоохранителей очень строго поставлено – постоянный контроль, учёт. За нарушение инструкции по хранению – до уголовки, сразу! Я поэтому в шоке и был, когда обнаружил пустое место в журнале. Тут без высших сил не обошлось, явно.
– Каких ещё сил? – уточнил Тимофей.
Чащин опёрся о стол руками, и принялся объяснять:
– Ну вот сам посуди, Тимофей Олегович – по завершению всех положенных мероприятий, когда следствие по тем или иным причинам завершается, следователь окончательно сшивает документы положенным образом в тома, и сдаёт дело в охраняемое вооружёнными дежурными место. Акт передачи дела в архив подписывается начальником УВД – без его визы его туда не примут. При приёме дело регистрируют в спецжурнале, где следак обязан лично расписаться. Если впоследствии дело кому-то выдаётся, то только по письменной резолюции начальника на запросе, по-другому не происходит – проверки происходят регулярно, и без объявления. Дежурный против инструкции не пойдёт – могут уволить, а если что, то и к уголовке привлечь. Смысла не оформлять выдачу нет. Выдаётся дело тоже очень строго – в журнале всё записывается; дата выдачи, основание, кто получает, и его личная подпись. И всё это подтверждается подписью дежурного. Так что просто так дела не исчезают.
Тимофей тряхнул головой:
– Но ведь исчезло! Что там, День анархии праздновали?
Семёнович усмехнулся:
– Да нет, конечно. Просто это значит, что начальник лично сходил в спецхран, лично дело забрал, и лично всех вокруг на хрен послал. Так что не зря опер Афанасьеву советовал забыть про этот домик. И лучше всего тебе точно также нужно поступить – забудь и успокойся! Я же тебе сказал – в этом деле о пропаже дела без высших сил не обошлось! Пал Палыч, а ты что думаешь?
Гергиани несколько раз покивал головой, и обратился к Палинскому:
– Олегыч, ты же мне, как родной, я тебе ерунды не скажу, ты знаешь, и из всего, что я тут услышал, виден главный вывод – лучше об этом дальше не знать! Жизнь наша коротка, и тратить её на ковыряние в дерьме – пустая трата сил. Тебе самому уже далеко не двадцать лет! Произошла страшная, просто жуткая трагедия – больной на голову зверь лишил жизнь тридцати двух ни в чём перед ним не повинных людей. И всё это случилось довольно давно. Пусть оно зарастает быльём и дальше, лучше не надо тревожить чужую боль. Я думаю, вот так.