— Господа присяжные сами сделают надлежащие выводы, — только и сказал он, когда Жюв закончил. — Думаю, что выражу общее наше мнение, если уже сейчас поблагодарю вас за столь смелые и основательные показания, а также за вашу преданность долгу, лучшим доказательством которой послужил арест обвиняемого.
Смущенный Жюв ответил глубоким поклоном, а председательствующий обратился к Жерому Фандору.
— Не угодно ли и вам, сударь, сообщить, что знаете вы по данному делу?
Фандор невольно вздрогнул. Он вспомнил, как умоляла его Элен пощадить Владимира.
— Сжальтесь над ним, — упрашивала девушка, — будьте милосердны. Подумайте, какой страшной будет месть Фантомаса, его мести вам я не переживу.
Эти воспоминания крайне смущали Фандора.
Как и Фантомас, князь Владимир был презренным негодяем; с самим Фантомасом Владимир вряд ли мог бы сравниться, но от этого он не был менее опасен.
Оба они — изгои, место которым за решеткой, только так можно их обезвредить.
Общество имеет право на месть и ответные удары, долг всякого порядочного человека — способствовать борьбе за справедливость.
Фандор закрыл глаза. «Того, что мне известно, — думал он, — вполне достаточно, чтобы Владимира приговорили к смертной казни. Если я смолчу или попытаюсь смягчить показания Жюва, я не только солгу, но и поступлю подло. Правда одна, и с ней не лукавят».
Ничего не страшась, Фандор последовал примеру Жюва и заговорил решительно и твердо.
Показания его были коротки.
Ни одного лишнего, рассчитанного на внешний эффект слова, никаких собственных суждений о Владимире: у Фандора и в мыслях не было произвести впечатление на судей.
Журналист скромно выполнял свой долг, рассказывал обо всем, что знал, но до чего же страшны были эти простые факты!
Показания Жюва и Фандора весомым грузом легли на весы правосудия.
— Господин прокурор республики, — спросил председательствующий, — настаиваете ли вы на заслушивании других показаний?
— Того, что мы слышали, вполне достаточно, — отвечал хранитель закона.
— Желает ли защита выслушать других свидетелей?
Юный стажер пробормотал что-то невнятное, но явно отрицательное.
— В таком случае, господа, — обратился председательствующий к другим членам суда, — мы ненадолго прервем наше заседание.
— Послушай, — спросил Жюв у Фандора, — выходит, Фантомас не посмел-таки явиться сюда?
Всем своим видом Жюв сам опровергал свои же слова.
Глаза его шныряли по залу, пристально всматриваясь в незнакомые лица.
В действительности, Жюв не думал, что Фантомас отступился, он знал — злодей обязательно попытается спасти сына; Жюв был готов к любым неожиданностям — теперь или никогда.
Фандор тоже бы настороже.
Понизив голос, он встревоженно спросил:
— Жюв, вы хорошо разглядели присяжных?
— Еще бы!
— Заметили вы, что их председатель — финансист Миньяс?
— Конечно, заметил.
— Не нравится мне все это, — задумчиво сказал Фандор.
— А теперь — молчок, — предупредил его Жюв. — Судьи вновь занимают свои места, заседание сейчас продолжится.
Взглянув на часы, Жюв нервно добавил:
— Остался час, целый час смертельной тревоги… Черт возьми! Если через час Фантомас не объявится, клянусь тебе…
Жюв умолк, и Фандор переспросил его:
— Клянетесь в чем?
Жюв ничего не ответил; кусая губы, он смотрел прямо перед собой.
«Жюв что-то замышляет, — подумал Фандор, — он что-то от меня скрывает».
Глава двадцать четвертая
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПРИСЯЖНЫХ
Жюв не ошибся! Перерыв оказался коротким, присяжные вновь заняли свои места, невозмутимые и серьезные как никогда; предстояла обвинительная речь прокурора, затем — судебные прения — последние атаки обвинения, последние попытки отбить эти атаки.
Как правило, вторая часть судебного заседания протекала очень быстро.
Исход дела казался предрешенным. Содержание приговора почти не вызывало сомнений: Владимир обвинялся в столь тяжких преступлениях, что генеральному прокурору ни к чему было произносить длинную обвинительную речь, а юный стажер, смирившись с неотвратимостью смертного приговора, не собирался выходить за рамки заранее заготовленной пышной защитительной речи, которую ему помог составить друг их семьи, искушенный в своем ремесле адвокат.
Генеральный прокурор говорил не более десяти минут.
Он кратко изложил выдвинутые против Владимира факты обвинения, напомнил о совершенных им преступлениях.