Жюв и Фандор день и ночь проводили в лечебнице.
Обычно они молчали, лишь обменивались скорбными взглядами; два друга бессменно бодрствовали у постели больной, которая то принималась бредить, то жалобно стонала.
Два дня прошли в смертельной тревоге. «Она умирает!» — безутешно рыдал Фандор.
Казалось, Элен и в самом деле умирает!
Всю ночь она бредила, а к утру впала в глубокую прострацию, она так обессилела, что не подавала признаков жизни; время от времени Фандор в страхе склонялся над ней и, напрягая слух, пытался уловить едва ощутимое дыхание. Убедившись, что Элен жива, он ненадолго успокаивался.
Жюв тоже был в полном отчаянии. Он подолгу простаивал в изножье кровати, скрестив руки на груди, исполненный глубокой печали.
О! Каким зловещим оказался очередной этап борьбы, которую уже двенадцать лет вели они с Гением преступников! Страшная тень злодея, словно погребальная вуаль, окутывала палату, в которой умирала Элен.
Фантомас стал преследовать Максона, и Жюв придумал заминировать сейф. При взрыве сейфа пострадала Элен, ее доставили в лечебницу Поля Дро; обезумевший от любви профессор покончил с собой, спасая Дельфину Фаржо, а та решила отомстить за него и нанесла смертельную рану кроткой, невинной Элен!
— Фантомас!.. Фантомас!.. — восклицал Жюв. — Страшной ценой обернулись твои преступления, ты искупил их смертью этой девочки, не способный любить, ее ты любил, как родную дочь.
Вокруг суетились медсестры, санитары, они молча входили и выходили, а Фандор и Жюв. не двигались с места, оцепенев от горя — точно живой памятник скорби.
— Бедный мой Жюв!
— Бедный мой Фандор!
Оки всем сердцем жалели друг друга, ибо боль их была равной…
Часам к десяти утра Элен открыла глаза.
Девушка, которая последние двое суток металась в бреду и никого не узнавала, внимательно взглянула на Жюва, потом на Фандора. Она ослабела от боли, устала бороться с надвигавшейся смертью, она так измучилась, что ни за что не смогла бы пошевельнуться и выглядела спокойной, тихой, умиротворенной, точно выздоравливающая.
Губы ее слегка дрогнули.
Что хотела она сказать?
Жюв догадался первым:
— Она зовет тебя, Фандор.
Так оно и было: ненадолго придя в себя, Элен прошептала какое-то слово, имя — имя Фандора!
Журналист склонился к своей невесте.
Он силился улыбнуться, пытаясь обмануть больную, но Элен уже прикоснулась к смерти; тайное предчувствие, какое бывает порой у тяжелобольных, говорило, что жизнь в ней угасает, впереди — смерть и неизвестность.
— Элен… Элен… — нежно обратился к ней Фандор. — Вы звали меня, любимая?
Элен, не отрываясь, смотрела на Фандора, делая невероятное усилие, чтобы ответить ему. Фандор понял, что хотела она сказать, — так спрашивает любящее сердце.
— Фандор, — едва слышно выдохнула Элен, — вы любите меня?
Фандор бережно взял в свои руки исхудавшие руки умирающей, порывисто поднес их к губам.
Целомудренный, благоговейный поцелуй его был полон любви, и Элен улыбнулась — доверчиво, счастливо.
По щекам Жюва катились крупные слезы.
Склонившись к дорогому лицу, нежно прижимая к себе слабые руки невесты, Фандор заговорил, глухо и медленно:
— Я люблю вас, Элен, люблю так, как никогда никого не любили… Люблю так сильно, что эта любовь — единственное, чем я дорожу в этом мире. Так любят раз в жизни, я люблю вас и буду любить всегда.
Лицо Элен тронула улыбка.
— Всегда! — вслед за Фандором повторила она. — Но как скоро все это кончится…
— Нет, Элен, нет, — пылко запротестовал Фандор, — всегда — и конца не будет. Клянусь: я буду поклоняться вам до последнего вздоха. Я выбрал вас, выбрал вас одну, я никогда не забуду, что был вашим суженым, что считал вас не просто невестой, но женой своей, спутницей на всю жизнь, поверенной всех моих тайн.
Едва закончил Фандор говорить, как необычная улыбка осветила белое, точно из воска, лицо Элен.
— Вашей женой, — прошептала она.
А потом она произнесла страшную фразу!
— Перед смертью, Фандор, я хотела бы стать вашей женой. Не могли бы мы пожениться?
От неожиданности Фандор отступил назад.
И вдруг он вспомнил: браки in extremis допускаются законом.
В страшный час заключаются такие браки, они свершаются, когда вокруг бродит смерть, коварная и грозная.