В ужасе он замер на месте, от неожиданности потеряв дар речи.
Фандора в палате не было, Фандор исчез.
Поначалу Жюв не поверил собственным глазам. Он всплеснул руками, выбежал в коридор.
Фандор не мог уйти далеко, он где-то здесь, рядом. Наверное, Фандор обезумел от боли, решил бежать из палаты, где покоилась мертвая Элен; прислонился где-нибудь к стене и обливается слезами — сейчас Жюв его отыщет.
В коридоре никого не было!
Жюв засуетился, вернулся в палату.
— Фандор!.. Фандор!..
Врач и старая Фелисите хлопотали возле усопшей, в последний раз совершали ее последний туалет, убирали постель цветами.
— Фандор!.. Фандор!.. — метался Жюв.
Вошел санитар и протянул Жюву визитную карточку.
Жюв схватил карточку и уставился на нее, не веря собственным глазам.
Это была карточка Фандора!
Дрожащей рукой, вкривь и вкось, журналист набросал на карточке несколько строк — Жюв сразу узнал его почерк. С трудом можно было понять, о чем идет речь:
«Жюв, не бойтесь… я страдаю… я так страдаю, но я буду стойким. Я не могу здесь оставаться — пойду, куда глаза глядят. Не отходите от Элен, заклинаю вас — не оставляйте ее ни на одну минуту… Я вернусь.»
Из этой записки Жюв мало что понял.
— Господи! — шептал он. — Что все это значит? Неужто Фандор и впрямь сошел с ума?
Жюв опустился на колени подле усопшей. Он закрыл лицо руками и разрыдался.
Точно тяжелой ношей пригнуло его к земле, он весь дрожал, плечи его судорожно поднимались и опускались.
Мало-помалу Жюв успокоился, перестал плакать.
Рядом с ним преклонила колени монахиня — сестра милосердия из общины Сен-Венсан-де-Поль. Она принялась перебирать четки. Тихо было в палате, лишь пощелкивали бусины четок, отсчитывая секунды.
Зажгли свечи, запахло плавленым воском. Началось бдение над усопшей.
Жюв не трогался с места.
На следующий день, часа в четыре пополудни, министр иностранных дел Франции принял его превосходительство графа д’Оберкампфа, старшего камергера ее величества королевы Голландии.
Швейцар плотно притворил за графом двери министерского кабинета.
Француз и голландец обменялись приветствиями.
— Вы хотели, ваше превосходительство, получить у меня аудиенцию? — осведомился министр иностранных дел. — Очень рад, я к вашим услугам.
— Господин министр, — заговорил граф д’Оберкампф, — благодарю вас за оказанную мне любезность, визит мой неофициален, я в Париже инкогнито, но мне непременно надо было увидеться с вами. Я весьма признателен вам за то, что вы покинули заседание Совета министров и согласились принять меня.
Министр иностранных дел поклонился.
— Я счастлив оказать вам услугу, ваше превосходительство. Могу я узнать, какова цель вашего визита?
— Сейчас вы обо всем узнаете, господин министр.
Граф д’Оберкампф придвинул кресло поближе к огромному письменному столу, за которым сидел французский министр, и с многозначительным видом понизил голос, как если бы собирался сообщить нечто крайне важное.
— Господин министр, — сказал он, выдержав паузу, — надеюсь, вы в курсе последних событий, потрясших весь Париж?
Министр иностранных дел не скрывзл удивления.
— На что намекает ваше превосходительство?
— Я имею в виду, сударь, — продолжил граф д’Оберкампф, — трагические события, которым сегодня посвящены все специальные выпуски газет.
— В таком случае, вы говорите о свадьбе in extremis журналиста Жерома Фандора и о смерти бедной Элен, дочери Фантомаса?
— Да, господин министр.
Министр иностранных дел снова поклонился.
— Что имеет сообщить мне по этому поводу ваше превосходительство?
— Господин министр, речь пойдет о вещах крайне важных и для вас неожиданных. Известно ли вам, кто были свидетели невесты?
Министр иностранных дел нахмурился.
— Я только что узнал об этом в Совете министров. Мне известно, что свидетелями жениха были Президент республики и сыщик Жюв, а свидетелями невесты — вы, ваше превосходительство, и неуловимый злодей Фантомас… Ваше превосходительство, по-видимому, не желает, чтобы его участие в этом деле было предано огласке, не с этим ли связана ваша просьба?
— Вовсе нет, — возразил граф д’Оберкампф.
Пока встревоженный министр терялся в догадках, граф д’Оберкампф торжественно заявил:
— Господин министр, я позволю себе сообщить вам то, чего вы не знаете: покойная Элен, ставшая in extremis женой журналиста Жерома Фандора, вовсе не является дочерью Фантомаса.