В тот день она тоже навестила его днем, в шесть вечера Себастьян Перрон проводил ее до перекрестка Шатодён, и они расстались, договорившись снова встретиться ближе к ночи.
На прощание Амели сказала Себастьяну Перрону:
— Тетушка Дезире не станет меня задерживать, я выйду ровно в девять, поймаю такси и приеду. Я не прощаюсь… люблю тебя…
Влюбленные пожали друг другу руки и расстались.
Ни один из них не подозревал, что последние слова их слышал кто-то еще — этот кто-то следил за ними.
Но зачем? С какой целью?
Не угрожала ли Амели опасность?
Верная своему слову, ровно в девять Амели Тавернье спустилась по лестнице, вышла на улицу и немного прошла вперед.
Она заметила такси. Уже подходя к машине, Амели услышала, как шофер, скучавший без клиентов, обратился к ней с привычным вопросом:
— Садитесь, дамочка, куда поедем? Мотор у меня отличный, быстрый, сиденья мягкие, да и возьму недорого.
Накрапывал дождик, и Амели до смерти обрадовалась, что на такой безлюдной улице ей сразу удалось найти машину да еще с таким любезным водителем.
Такси стояло у тротуара, водитель, придерживая одной рукой руль, широко распахнул перед ней дверцу.
Амели впорхнула в машину, на ходу бросив:
— Улица Мобёж, 194.
Машина рванула с места.
Глава девятнадцатая
АВАРИЯ
— Боже мой, не так быстро… Прошу вас, поезжайте медленнее…
Тщетно Амели Тавернье просила водителя сбавить скорость. Весь путь от площади Звезды до вокзала Сен-Лазар машина проделала на полном ходу, правда, не превышая дозволенной скорости. И хоть порой Амели было не по себе на виражах, а на перекрестках у нее от страха сжималось сердце, она не проронила ни звука.
Теперь же ситуация осложнилась и стала по-настоящему опасной — водитель все увеличивал и увеличивал скорость.
Едва успели они выбраться с запруженной улицы Сен-Лазар, как водитель еще наддал газу, и автомобиль, кидаясь из стороны в сторону, точно взбесившийся зверь, ринулся к площади Трините.
Амели Тавернье занервничала, заколотила кулачками в стеклянную перегородку — водитель и бровью не повел; тогда, опустив стекло, она высунулась наружу и крикнула:
— Прошу вас, сбавьте скорость, я не хочу так мчаться, не хочу…
Прервавшись на полуслове, молодая женщина пронзительно вскрикнула. Несмотря на отчаянные призывы полицейского, водитель и не подумал сбавить ход.
Раздался страшный скрежет; такси, в котором ехала Амели Тавернье, резко тормознув, остановилось, покачиваясь, шины лопнули, и автомобиль опрокинулся, завалился на бок.
Произошла ужасная катастрофа.
Откуда ни возьмись, появилось еще одно такси, на полном ходу спустилось оно по улицам Пигаль и Бланш и, словно перестав подчиняться водителю, во весь опор летело навстречу машине, в которой ехала Амели Тавернье; казалось, столкновения не миновать.
Когда между двумя такси остались считанные метры, оба водителя, обменявшись взаимными угрозами, очертя голову разом выпрыгнули из машин, чтобы избежать увечий.
Еще секунда — и автомобили врезались друг в друга, немногие свидетели случившейся драмы видели, как опрокинулось такси, в котором ехала Амели Тавернье, как на колесах лопнули шины, как на мелкие кусочки разлетелись выбитые стекла.
На какой-то миг невольные свидетели происшествия застыли от ужаса, а потом бросились к бесформенной груде обломков — ведь в обоих такси могли быть пассажиры.
По счастливой случайности в автомобиле, прибызшем с улицы Бланш и ставшим причиной аварии, пассажиров не оказалось.
Машина, в которой находилась Амели Тавернье, разбилась вдребезги.
Откуда-то набежали люди, собралась толпа, все отчаянно жестикулировали, хватались за голову — проку от этого было мало.
Полицейский, примчавшийся к месту аварии, всю свою энергию употребил на то, чтобы оттеснить собравшихся зевак, он отчаянно дул в свой свисток, надеясь, что его услышат патрульные на велосипедах.
Любопытные работали локтями, стараясь пробиться поближе, но к жертве подойти не решались.
Из опрокинутой машины доносились хриплые, жалобные стоны; нетрудно было догадаться, что состояние пострадавшей критическое.
Сколько же всего было пострадавших?
На этот счет в толпе строили разные предположения, однако оказать помощь по-прежнему никто не осмеливался.
Внезапно толпа расступилась. Немолодой, элегантно одетый господин в цилиндре решительно выступил вперед, подошел к машине и сквозь растерзанную дверцу, не колеблясь, заглянул внутрь.