— Да, я понимаю. Когда у меня в течение нескольких недель сидела в офисе налоговая служба, я целые дни проводила, зарывшись с головой в бумаги, чтобы быть уверенной в том, что мои счета в порядке.
Йост расслабился и даже позволил себе ей посочувствовать.
— Но теперь-то это позади, так?
— К счастью…
Он стоял рядом, Дейзи видела его улыбку. И внезапно шквал горьких и одновременно счастливых воспоминаний захлестнул ее. Господи, как же она его тогда любила! Этот мужчина был для нее всем. Целой вселенной… До него она жила обычной серой жизнью, а он взял ее за руку и открыл ей дверь в иной мир, полный смысла и чувств, полный всепоглощающей любви.
Йост обрушил на нее все: страсть, нежность, упоительные ласки… И оставил ее потом одну посреди развалин этого волшебного мира с неосуществленными надеждами, мечтами, с разбитым сердцем. Ее словно оглушило, и долгое время она ничего не чувствовала.
Потом Господь сжалился над ней, и Дейзи ощутила боль. Но та была просто непереносимой. Целые месяцы бедняжка ревела не переставая. Слезы лились, когда Джейн стояла под душем, когда садилась за руль своего «пежо», когда ложилась спать…
Можно ли заставить себя забыть подобное? Можно ли перестать желать то, что происходило на таком накале чувств? Можно ли перестать нуждаться в том, кто сотворил над тобой магический обряд, пробуждающий твою женскую сущность?
Дейзи нашла только один способ пережить потерю — убить в себе любовь. Она вынуждена была покончить со страстью и желанием. Необходимо было отбросить от себя чувства. Только после этого попытаться начать жить заново.
У нее не осталось к нему нежности.
У нее не осталось и следа страсти.
Ни капли желания.
Не осталось ничего, кроме злости. Яростной, иссушающей и холодной. Он причинил ей такую боль, что она поклялась себе никогда его не прощать, всегда помнить обиду и не иметь с ним ничего общего.
Но обещания своего до конца Дейзи выполнить не смогла. Злополучная биопсия вынудила ее взглянуть в лицо своей смерти и забыть о гордости.
— К счастью, да, — повторила она тихо, отвечая на заданный им вопрос и с трудом проглатывая ком, застрявший в ее горле. Она тряхнула головой, восстанавливая нить разговора. — Надеюсь, теперь несколько месяцев мне не придется иметь дело с налоговой службой.
Йост неожиданно щелкнул пальцами.
— Чуть не забыл. Я отправил своего помощника в Лондон, чтобы он попытался разыскать пропавший мячик.
— Спасибо. Если ты его найдешь, то это будет просто чудо! Пит так дорожит твоим подарком.
Его губы сжались и превратились в тонкую жесткую линию.
— Я знаю, Дейзи, ты думаешь, что мне наплевать на сына. Но ты ошибаешься. Я его люблю. Он всегда был для меня самым важным существом на свете.
— Однако ты не очень баловал его своими приездами…
— Слушай, это ты увезла его в Англию, а не я.
Неужели все, что разделяло их, он свел к простому факту ее отъезда из Голландии?
— У меня не было другого выхода, — заметила Дейзи.
— Глупости. Я же предлагал тебе не покидать страну, прекрасно понимая, как трудно мне будет видеться с сыном, если ты увезешь его через пролив. И оказался прав. А ты еще упрекаешь меня за это!
— Но ведь тебе доводилось приезжать по делам в Англию довольно часто, однако ты не слишком стремился повидаться с мальчиком. — Ногти ее впились в ладони, а голос зазвенел от возмущения. — Я абсолютно точно знаю, что ты несколько раз прилетал на Джерси, но так и не зашел к нам.
Его голос тоже стал резче:
— Я пытался. Но каждый раз, когда я звонил, ты убеждала меня не приезжать. То ты куда-то собиралась, то Питер был болен…
— В тот раз, о котором ты говоришь, я уезжала из города, чтобы попасть на похороны.
Она говорила о похоронах своей матери, которая пять лет боролась с раком, но болезнь победила. Тогда Дейзи была вне себя от горя.
— И чтобы ты знал, дети иногда болеют, а в это время стрессы им ни к чему, — добавила она, проглотив слезы.
— Я посылал подарки, — отчаянно защищался он, сознавая, насколько глупо говорить это.
Он действительно не принимал участия в жизни сына. И не потому, что не хотел видеть Дейзи или Питера. Просто встречи с ними были для него слишком тяжелым испытанием. Его визиты приносили бы им всем больше горя, чем радости. После прощания с сыном и бывшей женой его не покидала мысль о том, что он предал их.
— Плюшевый медвежонок плохая замена живому отцу, — с горечью произнесла Дейзи.
— Думаешь, я этого не знаю? — закричал он, приходя в бешенство от сознания ее правоты и стыдясь того, что не может держать себя в руках.