— Но ведь тебе доводилось приезжать по делам в Англию довольно часто, однако ты не слишком стремился повидаться с мальчиком. — Ногти ее впились в ладони, а голос зазвенел от возмущения. — Я абсолютно точно знаю, что ты несколько раз прилетал на Джерси, но так и не зашел к нам.
Его голос тоже стал резче:
— Я пытался. Но каждый раз, когда я звонил, ты убеждала меня не приезжать. То ты куда-то собиралась, то Питер был болен…
— В тот раз, о котором ты говоришь, я уезжала из города, чтобы попасть на похороны.
Она говорила о похоронах своей матери, которая пять лет боролась с раком, но болезнь победила. Тогда Дейзи была вне себя от горя.
— И чтобы ты знал, дети иногда болеют, а в это время стрессы им ни к чему, — добавила она, проглотив слезы.
— Я посылал подарки, — отчаянно защищался он, сознавая, насколько глупо говорить это.
Он действительно не принимал участия в жизни сына. И не потому, что не хотел видеть Дейзи или Питера. Просто встречи с ними были для него слишком тяжелым испытанием. Его визиты приносили бы им всем больше горя, чем радости. После прощания с сыном и бывшей женой его не покидала мысль о том, что он предал их.
— Плюшевый медвежонок плохая замена живому отцу, — с горечью произнесла Дейзи.
— Думаешь, я этого не знаю? — закричал он, приходя в бешенство от сознания ее правоты и стыдясь того, что не может держать себя в руках.
Боже всемогущий, как же он ненавидел Дейзи за эту способность выводить его из равновесия! Ненавидел за то, что она заставляла его совершать безумные поступки.
— Ты прекрасно знаешь, — продолжал он, — что каждый день меня изводит и преследует мысль, что мой сын растет где-то за проливом, на маленьком острове, и считает меня чуть ли не случайным знакомым семьи.
Дейзи подняла голову и взглянула ему прямо в глаза.
— Ты прав. Он действительно воспринимает тебя с некоторой настороженностью. На самом же деле Пит знает, кем должен тебя считать. Сын тоже мучается и думает об этом каждый день. Ты мог хотя бы попытаться стать частью его жизни. Но нет! В последний раз, когда ты со своим «Улиссом» победил в Лондоне на Уэмбли, где ты был? Я же послала тебе телеграмму, чтобы ты приехал. Почему ты прислал вместо себя всего лишь этот злосчастный мяч?
Дейзи была слишком возбуждена, чтобы заметить, как побледнел ее бывший муж.
— Я не мог этого сделать.
— Но хотя бы позвонить мне ты мог? Или объяснить это в ответной телеграмме? Неужели ты не нашел способа не разочаровывать сына?
— К тому же Пит наверняка и не ждал особенно моего появления.
Да он просто не понимает, что происходит, подумала Дейзи. Он понятия не имеет, насколько ошибается. Она чувствовала, что еще немного, и взорвется от ярости, но остановиться уже не могла. Дейзи злилась не столько на него, сколько на несправедливую судьбу, дурацкую жизнь, на все…
— А тебе в голову не приходит, что он весь вечер просидел в гостиной, боясь пропустить звонок в дверь? Мы так и не разрезали в тот день торт: сын просил меня подождать еще чуть-чуть, а вдруг ты просто опаздываешь?!
— Дейзи, прекрати…
— Нет, это ты прекрати! Перестать мстить Питу за то, что злишься на меня. Он с тобой не разводился. И вообще, мальчик ни в чем не виноват!
Плечи Йоста опустились.
— Да ведь я ни в чем его и не виню.
— Значит, ты здорово это скрываешь.
— Погоди, тогда я совсем не понимаю, зачем ты приехала?
Дейзи на секунду прижала к глазам маленькие ладони, чтобы он не видел ее слез, глубоко вздохнула и произнесла ровным бесцветным голосом:
— Мама умерла. Если со мной что-нибудь случится, Питер будет жить с тобой. Слишком поздно спасать наш брак, но вернуть Питу свою любовь и завоевать ответную ты еще можешь.
Дейзи не стала будить Пита рано утром. И когда они вдвоем спустились к завтраку, Йоста уже не было. Мальчик внешне никак не проявил, что его огорчает отсутствие отца. Правда, за завтраком он был необычайно молчалив. Когда Пит случайно разбил чашку, Дейзи поняла, насколько он напряжен: ребенок побледнел, глаза его расширились от ужаса.
Он думает, что отец ушел, потому что не хочет его видеть, догадалась Дейзи.
После завтрака, пытаясь отвлечь малыша от горьких мыслей, она посадила его на велосипед и повезла в парк-заповедник при музее Крелар Мюллер. Это был единственный лес, уцелевший в этой плоской, как тарелка, стране.
Погоняв на велосипеде по засыпанным хвоей тропинкам, Пит успокоился, и к нему вернулось хорошее настроение. Пожалуй, впервые с того момента, как они оказались в Голландии.
Возвратившись, мать и сын немного отдохнули и решили выйти в сад, окружающий дом. Давным-давно, при закладке его фундамента, тогда еще совсем молодой Франц ван Бюренн потребовал, чтобы в этом саду не было никаких цветов. Он объяснял подобную прихоть тем, что этой красоты ему вполне хватает и на работе. Поэтому в саду росли только лишь кусты и деревья.
Пит натянул фирменную футболку «Улисса» с номером 10 — под ним играл не кто-нибудь, а сам Хельмут Клос, затем накачал футбольный мяч и, поставив мать в ворота, принялся отрабатывать удар правой.
Дейзи скоро выдохлась, присела на траву и стала наблюдать за сыном.
— Приятно видеть, что мальчик не скучает, — внезапно услышала она голос баронессы Эйзе, которая появилась из-за куста сирени и теперь шла к ним по садовой дорожке.
Дейзи быстренько смастерила радостную улыбку.
— Ему нравится в саду. Он чувствует себя так, словно попал в волшебную сказку.
Эйзе огляделась вокруг.
— У нас в Нидерландах почти нет настоящих садов, а уж с такими великолепными деревьями и подавно. Мы с Йостом уже решили, что сюда надо будет что-нибудь добавить. — Она взглянула на Дейзи и спросила: — Судя по вашей профессии, вы провели детство и юность в саду, среди грядок с цветами?
— Ну, в саду — это сильно сказано. Мы с матерью жили в Лондоне, в Ист-Энде. Сами понимаете, какой там сад! Всего несколько ярдов во дворе.
Баронесса внимательно слушала, и Дейзи решила продолжить рассказ:
— Но вы правы, с цветами я привыкла возиться чуть ли не с пеленок. Меня к этому приучила мама. Вы не представляете, чего только ей не удавалось выращивать на маленьком клочке земли! Она каждый год получала призы на выставке цветоводов-любителей в Кристалл Пэлес. Мне доставляло удовольствие помогать ей. Потом мама отдала мне часть нашего садика, где я возилась со своими собственными розами. В моем владении с трудом умещалось всего два куста.
— Могу поспорить, что розы у вас получались чудесные, — улыбнулась баронесса. — Наверняка лучше, чем у некоторых профессионалов.
Дейзи быстро взглянула на Эйзе, пытаясь угадать, не иронизирует ли она по поводу ее полного нужды детства. Но баронесса смотрела на нее своими круглыми голубыми глазами вполне доброжелательно.
Что ж, Дейзи нечего было стыдиться своего детства. Мать ее, как она поняла позже, имела прирожденный талант цветовода и научила дочь многому. Она посвятила ее в тайны профессии, которые были неведомы владельцам обширных питомников и оранжерей. Свой первый приз на цветочной выставке Дейзи получила в четырнадцать лет. Причем не за сам цветок, а за оригинальную композицию. Она помнила об этом всегда и гордилась достижением, даже когда стала известной флористкой.
Всю жизнь ее мать мечтала оставить работу продавщицы в магазине и открыть собственную оранжерею, где могла бы выращивать новые сорта роз. До определенного времени, зная, как стеснены они в средствах, Дейзи не верила в возможность воплощения фантазий матери. Однако это не мешало ей с удовольствием обсуждать по вечерам, как хорошо бы они устроили свое дело. Она обещала матери, что поедет учиться в Страну тюльпанов, чтобы стать настоящим специалистом.