- Вы понимаете, что сейчас моя семья в руках у этой обиженной самовлюбленной выскочки?! – рявкнул Михаэль, - И какую клятву он дал в тот день, когда и началась эта война? Я не могу ждать четверо суток, мы и так потеряли слишком много времени! Атаковать надо сейчас, чем быстрее разобьем его войска, тем больше шансов спасти мою семью и наследника!
- От жизни наследника во многом зависит и будущее графства! – подключился граф Розмийский, до этого момента молча наблюдавший за спорами военных, поскольку сам в этом деле не очень много понимал. Гораздо меньше, чем в дворцовых интригах, - нам необходимо мобилизовать все силы, чтобы показать тристанскому барону, где его место на самом деле, да так, чтобы помнил его и впредь!
- Позвольте поинтересоваться, граф, а где же ваши войска, пока мы тут истекаем кровью, пытаясь удерживать линию фронта? – обратился к нему один из флотских командующих, - В подчиненных мне подразделениях нет ни одного корабля, что были бы приписаны к портам вашего графства…
С этим претендент на престол не мог не спорить, не торопившийся выбрасывать свои войска, которые могут еще стать его последним шансом в этой войне, в мясорубку гористарского фронта. Сражения, кипевшие там, были одними из самых жестоких и кровавых на всем Рейнсвальде, солдатам словно передавалась взаимная ненависть своих сюзеренов, выливавшая в угаре кровавой резни, в которой не брали пленных и не жалели раненых. Войска графа Розмийского, прими участие в боях на этом направлении, понесли бы большие потери, заметно пошатнув его возможности в будущем, когда развернется борьба собственно за сам престол.
- Мои войска сдерживают отряды Гельского графства на колониальных фронтах и нескольких союзных нам герцогствах, - попытавшись сказать это как можно более гордым тоном, заметил граф Розмийский, - И я, к моему большому сожалению, не могу вывести их из боев. В таком случае там просто не останется никого, кто смог бы организовать достойного сопротивление противнику. Все мы сражаемся, даже если проливаем кровь на разных фронтах, - в конце посмотрел на задумавшегося Михаэля, но тот только кивнул, соглашаясь с такими доводами.
- У нас есть шанс переломить ход сражения, если массированно ввести все имеющиеся у нас силы на одном из участков фронта, обеспечив непрерывное давление на войска противника, количественно и качественно его превосходя, - все же согласился один из командующих со своим графом, - в таком случае даже необученность вводимых в бой частей с легкостью будет компенсирована численным перевесом. Наш противник не сможет снимать с линии фронта уже выдохшиеся части, втянутые в бои, и вынужден будет жертвовать ими, чтобы удержать прежние позиции. Если же он начнет отступление, то мы сможем ввести новые силы для того, чтобы ударить по открывшимся флангам соседних участков, хотя для этого придется действовать очень быстро. И, конечно, у нас будут очень большие потери, на переднем крае наступления у противника подготовленные и хорошо вооруженные войска, нашим новобранцам с ними не тягаться…
- Все равно действуйте! – уверенно сказал Михаэль. – Здесь должна решиться не только судьба отдельного укрепрайона, но и всего политического облика нашего бароната. Ни для кого не секрет, что с началом военных действий мы сильно потеряли в политическом плане из-за первых поражений и сдачи столицы, так что нам просто необходимо реабилитироваться. А для этого нам нужны победы! Мне нужны победы! Я хочу видеть трофейные знамена тристанских войск на этом вот полу! И поля сражений, усеянные телами тристанских солдат! Надеюсь, я ясно выражаюсь по этому поводу? – он внимательно посмотрел на своих генералов, и хотя далеко не все были согласны с этим, но все же синхронно кивнули головами, принимая такое требование своего сюзерена, - Вот и отлично! Действуйте!
После окончания совещания Михаэль вернулся в свои покои, почти не обращая ни на что другое внимания, где почти все ему продолжало напоминать об идущей войне, сейчас разорявшей принадлежащие ему земли. Не об этом он думал, когда позволил своему отцу взять лучшие военные части и бросится в безрассудную авантюру под Тристанским замком. Во многом из-за того, что его армия была уничтожена, вся остальная война и происходила подобным образом. Если бы у него только были войска, так глупо потерянные в Тристанском баронате. Тогда бы он точно смог разделаться с Эдвардом и не допустить того, что произошло.
Стол в центре зала был завален картами театра военных действий и инфопланшетами с многочисленными отчетами и докладными. Поверх всего это стояло несколько начатых и так до конца и не допитых бутылок вина. Вчера совещание здесь продолжалось до самой поздней ночи, но тоже не привело ни к каким особым результатом. Михаэль требовал только одного – держаться несмотря ни на что, не отдавать противнику ни пяди земли, заставлять платить кровью за каждый пройденный метр, но казалось, говорил в пустоту. Не прошло и недели с того момента, как поступили известия о том, что его семья, какую не успели вывезти подальше от фронта, в плену, а за это время линия фронта отодвинулась назад, ближе к новой столице на полторы тысячи километров. Конечно, этого не достаточно, чтобы сломить всю систему обороны, но это значит, что потерян целый ряд городов-крепостей, бывших прежде опорными пунктами войск защитников, а теперь используемые в качестве опорных баз для продолжения наступления уже тристанскими и фларскими силами. Возможная победа медленно, но уверенно выскальзывала из рук, и никак не получалось остановить этот процесс.
И потом, Михаэль мог бы спокойнее относиться к подобному, если бы знал, что его семья в безопасности. Несколько часов назад ему доложили, что его двоюродный дядя, герцог Ассей Гористар, находившийся в глубоком тылу и отвечавший за коммуникации снабжения действующих войск, был застрелен снайпером, когда находился на платформе монорельсового поезда. Поиски убийцы еще велись, но тут даже не было необходимости думать, кто же все-таки виноват. Эдвард Тристанский продолжал уверенно идти обещанным путем, методично уничтожая Гористарский род. И сложно представить, что он может сделать с наследником титула графа Гористара.
Он еще стоял над картами, размышляя, что же делать дальше, когда в дверь постучались. Не глядя, махнул рукой андроиду-адъютанту, чтобы открыли, почти уверенный, что это граф Розмийский. В последнее время этот человек был единственным, кому он доверял свои рассуждения, пряча их от всех остальных, боясь, что просто не смогут его понять. Его генералы были верными, но слишком зацикленными на самой войне, не понимая, что чувствует сам Михаэль, ведущий сейчас войну больше для того, чтобы спасти свой собственный род, а не ради каких-то отстраненных интересов или политических причин, ради которых сама война и начиналась. Союзники, выступавшие сейчас вместе с ним против графа Фларского и его приспешников с одной стороны, и Вассария Гельского с его дядей и теми непомерными амбициями, что тот испытывал, с другой, тоже не могли до конца понять, что же сейчас чувствовал барон Гористарский на самом деле.
Граф Розмийский хотя бы мог испытывать что-то, похожее на сочувствие, чего в настоящее время Михаэлю очень не хватало. Трудно оставаться одному на самом верху иерархической цепочки, когда даже не к кому обратиться за советом или спросить помощи. Весь мир, кажется, крутился только вокруг него, и каждый требовал ответов, указаний, уведомлений и распоряжений. Михаэль Гористар не думал, что в таком возрасте сможет стать графом, но последняя воля его деда была четкой и ясной, без возможности какого-либо иного толкования.
- Граф, вы сейчас ничем не заняты? – граф Розмийский всегда был предельно вежлив и тактичен, когда у них были превратные беседы.
Его воспитание при дворе было видном в каждом слове и жесте, по сравнению с ним Михаэль сам себе казался неотесанным деревенщиной с грубыми манерами, с какими стыдно даже показаться поблизости от королевского двора. Претендент на престол почти всю свою жизнь провел при дворе, да и графом был лишь номинально, почти не показываясь в родовом имении Розмийских феодалов, вместо этого предпочитая сплетни и интриги королевского двора. Сейчас глубокие познания в подобных вещах оказались даже полезными, поиск союзников или хотя бы просто сочувствующих им людей среди придворных мог серьезно повлиять на политическую ситуацию. Одного умело пущенного слуха среди многочисленных придворных, сейчас буквально маявшихся от безделья в ожидании нового короля, могло оказаться достаточным для того, чтобы изменить политическую ситуацию. Хотя граф Фларский, опиравшийся сейчас во многом на военную мощь Тристанского бароната, был не менее умелым политическим интриганом, и с этим тоже приходилось считаться.