- Конечно, барон, - улыбнулась гористарская графиня, - Именно об этом вы и хотели со мной поговорить? Вы скучаете по ней, и здесь я вас прекрасно понимаю, - эти слова были произнесены с настоящим сочувствием, какое сложно было ожидать от человека в подобном положении. Ведь тристанский барон сейчас разрушал уже ее жизнь, стараясь отомстить за собственную боль. Сложно ожидать чего-то еще, кроме ответной враждебности.
Леди Миривиль, тогда еще леди Тоскарийская, и леди Изабелла Карийская были настоящими подругами в школе благородных девиц при королевском дворе, и их объединяло очень много воспоминаний. Эдвард мало расспрашивал свою возлюбленную о ее прошлом, занятый гораздо больше ее и своим настоящим, когда они были вместе. Как сейчас понимал, что, к его большому сожалению, времени, уделяемого Изабелле, оказалось слишком мало, гораздо больше занимался политикой и войнами. Сейчас же ему казалось ценным каждое воспоминание, связанное с Изабеллой, и потому рассказы леди Миривиль стали для него настоящим спасением от терзающей душу скорби, хоть и болезненными, возвращая из памяти то, что уже нельзя вернуть. Сначала еще немного смущаясь и говоря неуверенно, словно не зная, стоит ли рассказывать о таких вещах, постепенно гористарская графиня сама погрузилась в воспоминания о тех моментах, когда была еще беззаботной девчонкой, не имевшей проблем и переживаний, сейчас отяжелявших ее душу.
Она рассказывала, как с Изабеллой учились на скучных занятиях по этике и иным языкам, изучали бальные танцы и запоминали многочисленные геральдические символы и их значение. Мечты о том, как выйдут замуж, к чему, собственно, изначально и готовили дочерей благородных домов, и кем могут быть их будущие женихи. Ни для кого не было особенным секретом, да и обучающие их преподаватели не раз упоминали, что в данном вопросе их собственное мнение будет последним, на что станут обращать внимание остальные. Гораздо важнее будет мнение их родителей по поводу брака. И все же, каждой девочке все равно хотелось любви, искренней и чистой. Вот они по ночам, завернувшись в одеяла, при свете одной лишь свечки в оловянном подсвечнике, собирались маленькими компаниями и рассказывали друг другу о принцах, которые наверняка полюбят их с первого взгляда, и, конечно же, увезут к себе в замок, где у них будет долгая и счастливая жизнь.
Эдвард улыбался, когда леди Миривиль рассказывала, как Изабелла радостно рассказывала всем об их первом танце на балу по случаю окончания войны за титул Трисатнского барона, локальной войне, в которой впервые стал известен воинский талант молодого наследника, вынужденного с первого дня защищать свое право на титул. Практически все девицы института были приглашены на тот бал, многие видели их танец, и, конечно, почти каждая хотела бы оказаться рядом с молодым дворянином, в честь которого и было торжество, но в тот день Эдвард не обращал ни на кого другого никакого внимания. Как оказалось, из-за этого вечером после бала у девушек были довольно серьезные ссоры, сейчас вызывавшие только смех, но тогда почему-то казавшиеся весьма важными.
Леди Миривиль рассказывала, как с другой стороны выглядела тогда только начинавшаяся любовь между Эдвардом и Изабеллой. Как дочь Карийского Дома рассказывала о тех немногих встречах, что были между ними, когда молодой барон мог оторваться от многочисленных дел своего феода, а воспитанницу дома благородных девиц отпускали на такие прогулки. Вспомнили даже выпускной бал института, на котором Эдвард впервые выступил как полноправный кавалер принцессы Карийского Дома, и какие бурные обсуждения это вызвало среди остальных воспитанниц.
Воспоминания о том вечере у Эдварда тоже сохранились, и вскоре их беседа плавно переросла в обсуждение того вечера, когда вспоминали самые различные ситуации, комичные и не очень, происходившие с ними в тот день, как они волновались и как боялись ошибиться. Для Эдварда тот день тоже был очень важным, там он был официально представлен родителям принцессы Карийской, хотя с Рокфором уже пересекался по вопросам внутренней королевства. Да и об их связи с Изабеллой уже было известно, но официальное представление все равно оставалось очень важным моментом, поскольку во многом это постановка не столько для двух семейств, сколько для всего остального высшего светского общества.
Эдвард действительно почувствовал себя легче во время этого разговора. Воспоминания об Изабелле сменились с тех, что были связаны с последними днями, проведенными рядом с ней, на успокаивающие и заставлявшие улыбаться, пусть и со слезами на глазах. Как он был счастлив рядом с ней, как мир становился ярче и красивее, когда смотрел в ее глаза, как в первый раз ее поцеловал, как держала его за руку и как пахли ее волосы. Маленькие, почти незаметные моменты, сейчас вспыхнувшие новыми огоньками в его душе.
- Барон, вы плачете? – удивилась леди Миривиль, заметив, что Эдвард с трудом сдерживает слезы, против воли набиравшиеся в уголках глаз, - Никогда бы не подумала, что у вас могут быть подобные чувства… после последних дней…
- Я приучил себе ненавидеть, - грустно усмехнулся тристанский барон, - но это вовсе не значит, что не могу чувствовать ничего другого. Графиня, я жил только ради нее, а теперь живу лишь ради того, чтобы за нее отомстить…
- Вы имеете право на подобное, - кивнула леди Миривиль, - И все же, я раньше думала о вас совсем иное. Со стороны вы порой кажетесь жестоким и беспринципным, особенно если смотреть на вас с другой линии фронта, как на врага и захватчика, но сейчас я узнала вас немного ближе… Простите барон, я не уверена, что могу подобное говорить вам…
- Говорите откровенно, - кивнул Эдвард, - Я уже позволил себе гораздо больше, чем мог позволить до начала этой войны, но все же не стану расстреливать человека, тем более, благородную даму, только за услышанные от нее слова.
- Мне вас жаль, барон… - сказала леди Миривиль, - Вы могли бы достичь очень много. Талантливый, умный и благородный, человек чести, как вас всегда называла Изабелла, вы ведь сильно отличаетесь от многих других дворян, каких я знала и видела. В Доме Гористаров гораздо больше внимания отводится деньгам и прибылям, и вы даже не представляете, как люди одной крови, называющие друг друга родными и братьями, на деле могут испытывать взаимную ненависть. Кем бы вы могли стать, если бы не Респир…
- Не стоит думать о том, что могло бы случиться… - покачал головой Эдвард, - нам не под силу изменить прошлое, поэтому не стоит тешить себя пустыми идеями. Мы те, кем мы стали благодаря тому, что пережили, - он кивнул на книгу, все еще лежавшую на столе, - Так, кажется, сказано здесь?
«Господин барон, вам срочное сообщение!» Один из динамиков активировался и механическим голосом дроида обратился к Эдварду, вздрогнувшего от неожиданности, уже успевшего забыть, где сейчас находится. Этот разговор все больше напоминал ему светскую беседу в те времена, когда Рейнсвальд еще был спокойным и не разрываемым гражданской войной. Возвращение к суровой реальности в одну секунду выжгло из него все вновь проснувшиеся эмоции, и воспоминания снова необходимо отставить на второй план.
- Прошу прощения, но мне необходимо идти, - поклонился Эдвард, вставая и прощаясь с графиней, - К сожалению, реальность гораздо страшнее, чем то, что мы можем себе представить.
- Барон… - графиня тоже встала, когда Эдвард прервал беседу, - Я осмелюсь просить вас быть осторожнее. Я боюсь за своего мужа, с которым вам еще предстоит сражаться, и очень надеюсь на то, что он сможет победить, вы должны это понять, - Эдвард кивнул в ответ на эти слова, отлично понимая, что нельзя заставить человека отказаться от собственных эмоций и надежд. Для нее он все равно был в первую очередь врагом, лишившим свободы, а Михаэль Гористарский оставался ее мужем и защитником. Нельзя винить ее в том, что надеется на него, - И все же, я волнуюсь и за вас, - закончила свою фразу леди Миривиль, - Вы хороший человек, пусть и стараетесь казаться совсем другим.
- Мне очень жаль, что вы оказались в такой ситуации, - честно ответил Эдвард, прежде чем выйти за дверь, - Видит Небо, я никогда не хотел подобной войны, но, если мне все же придется встретиться с вашим мужем, то один из нас погибнет. Верьте в Михаэля, я не могу заставить вас отказаться от этого, но все же не сильно верьте надеждам. Не повторяйте моих ошибок…