Эдвард только сейчас обратил внимание на то, что бой вокруг них практически прекратился, солдаты с обеих сторон, и люди, и гвардейцы, просто стояли рядом друг с другом, забыв о собственных схватках, наблюдая за тем, как рубятся их сюзерены. Не обращая внимания на то, кто рядом с ними, друг или враг, рядовые бойцы и офицеры только следили за молниеносными ударами, замирая и задерживая дыхание в надежде, либо же облегченно вздыхая, когда, казалось бы, смертельный удар все же не достигал цели. Они уже забыли, зачем и ради чего здесь, и все, что их теперь волновало, лишь их сюзерен и его противник.
Новый выпад, и клинки снова пересекаются, заставляя забыть обо всем остальном. Даже раненный, Михаэль пытается контратаковать, вероятно, выжав все, что только можно, из своего модуля жизнеобеспечения, возвращая себе контроль над рукой, но Эдвард больше не собирается сдавать позиций, отлично понимая, что до победы ему остается совсем немного. Все должно закончиться здесь и сейчас, слишком долго шел к этому, чтобы просто так проиграть. Прямой удар вперед и противник отбивает клинок снизу вверх, но Эдвард сразу бьет сверху вниз, меняя траекторию движения оружия, и Михаэль снова ставит блок, высоко задрав оружие. Новая вспышка, когда соприкоснулись резонирующие силовые поля, и Эдвард сразу же отводит клинок назад, освобождая оружие. Рефлекторно Михаэль пытается отбить клинок в сторону, но тристанский барон просто отходит на шаг назад, следом сразу делая шаг вперед. Меньше секунды действия, но силовая шпага в вытянутой руке с легкость пронзает нагрудную пластину боевого доспеха гористарского барона, только яркая вспышка сработанного силового поля, расплавляющая металл и керамит, прежде чем клинок проходит внутрь.
Михаэль не успевает даже понять, что произошло, когда Эдвард загоняет лезвие ему в грудную клетку до самого эфеса, успев перехватить левой рукой его кисть с зажатым в нее палашом, остановившуюся в момент удара противника. Он еще дышит, ранение не самое смертельное, но в нем силовой клинок, буквально выжигающий внутренности и выжигает мышцы. Модуль жизнеобеспечения выбрасывает остатки имеющихся лекарств, чтобы сохранить жизнь носителя, но этого не достаточно, чтобы заживить такую рану.
- Сегодня ты умер, - прохрипел Эдвард через внешние динамики, едва успевая хватать воздух ртом. Поединок отобрал слишком много сил, но когда сам бой закончился, и напряжение несколько спало, организм не успел перестроиться от такого напряжения. Тристанский барон чувствовал, как бешено колотится сердце, перегоняя кровь по сосудам, - Сегодня твои предки кричат, потому что род твой оборвался. Последний граф Гористар… - он знал, что Михаэль еще жив, чувствовал, как при дыхании начинает чуть двигаться шпага, сдавливаемая диафрагмой. И надеялся, что гористарский феодал слышал эти слова, прежде чем одним резким движением выдернул оружие из раны, снова разрывая прижженную ткань, вместе с брызгами крови, хлынувшими на доспех.
Все солдаты замерли, не зная, что требуется в таких случаях, когда гористарский граф повалился к ногам своего противника. Сжимая в руках шпагу, потрескивающую из-за сгорающей в силовом поле крови, Эдвард оглядел своих и вражеских солдат, молчаливо смотрящих на него, опустив оружие, и поднял клинок над головой. Медленно, без единого слова или выкрика, сам еще с трудом усваивая произошедшее.
Ни радости победы, ни чувства облегчения не было, только мрачное чувство осознания, что убил человека, вязкое и мерзкое, обволакивающее душу непроницаемой пеленой жестокости, в которой не видел ничего плохого. Это его победа в его бою…
Гористарские гвардейцы и солдаты даже без требования или какой-либо команды начали бросать оружие, после чего вставали на одно колено перед убийцей их сюзерена. Гвардия больше не пыталась сопротивляться, Гористарский род сломлен, и им просто больше не за что сражаться.
========== Эпилог. ==========
Эпилог.
Эдвард вернулся с линии фронта всего лишь несколько часов назад, едва успев привести себя в порядок и сменить боевое снаряжение на придворный мундир. Не успел разобраться только в той мешанине мыслей и чувств, сейчас творившейся у него в голове. Одновременно восторг и разочарование, ненависть и отчаяние тесно сплетались в его душе, разрываясь в разные стороны и оставляя после себя только хаос и бездумные метания.
Хотелось напиться до бесчувственного состояния, вывалить все это из себя и наконец-то успокоиться, но строгая хватка логики и ответственности, душившая его, не позволяла этому случиться. Он должен быть твердым, не позволяя себе быть обычным человеком, дворянам вообще редко когда простительны человеческие слабости. За свою жизнь он позволило себе лишь единожды стать просто человеком, понадеялся на настоящее счастье. Которым не обделены простые смертные, но в итоге лишился и этого… Больше таких ошибок он не мог себе позволить.
Что он ждал от смерти Михаэля? Вряд ли бы и сам мог точно сформулировать, его смерть была всего лишь вехой на пути к выполнению главной цели, поставленной в порыве неконтролируемых эмоций, но потом закаленной в холодной логике и превращенный в тот стержень, что встал на место сломленного смертью Изабеллы. Снова стать человеком он сможет только со смертью Респира, но до этого момента предстоит погибнуть еще очень большому количеству людей. Например, тем, к кому сейчас направлялся.
- Открывайте дверь, - убедившись, что шпага все так же свободно выходит из ножен, Эдвард кивнул дроидам, охранявшим покои пленников. Мысли сбились в кучку и судорожно дрожали перед тем валом темных эмоций, сейчас медленно, но уверенно разворачивающихся в его душе. Перед глазами все еще стояло перекошенное страхом и болью лицо Михаэля, которое увидел, сняв с него шлем боевого костюма. Последний Гористар, последний представитель правящего рода, смерть которого почти оплатила данную клятву. Почти только потому, что сейчас за этими дверями, если не считать нескольких беглецов, за какими охотились его лучшие диверсанты, находился последний отпрыск этого рода, которому по законному праву наследования переходит титул Гористарского графа. Последний наследник, со смертью которого этот графский род прервется.
- Господин барон, напоминаем вам, что сейчас уже позднее ночное время, - сообщил дроид механическим голосом, повернув визоры в его сторону, - В настоящий момент пленники спят.
- Разбудите графиню, - приказал Эдвард, - остальные мне пока без надобности. И откройте уже эту дверь! – рявкнул нервным голосом, но тут же замолчал и вздохнул, пытаясь успокоиться. Необходимо было действовать логично и расчетливо, любое излишнее проявление эмоций может все сорвать. Нельзя просто действовать здесь и сейчас, надо помнить о будущем, о войне, о грядущем вторжении. Ему надо было думать и об этих проклятых феодалах, продолжающих грызть друг друга в той бойне, которую начал именно он. Эдвард снова вздохнул, приводя мысли хоть в какое-то подобие порядка, и только привычная прохлада металла рукояти клинка, сейчас зажатой в руке, давала хоть какую-то уверенность.
Двери открылись, но он шагнул через порог прежде, чем створки окончательно разошлись, зайдя в еще затемненную гостиную. При его появлении автоматически включились ночники, оставляя комнату в полумраке, где можно было разглядеть отдельные детали, но излишне не нагружая уже привыкшие к темноте глаза. Он задержался только нас секунду, подняв с журнального столика все ту же книгу, какую графиня читала и при первом его посещении этой комнаты.
- Господин барон, вы меня вызывали? – Эдвард услышал звук шагов леди Миривиль, вышедшей из своей комнаты, кутаясь в домашний халат, но все же не стал поворачиваться к ней сразу, позволив первой начать разговор.
- Я хотел бы пожелать вам приятной ночи, графиня, - начал барон издалека, откладывая книгу в сторону и медленно кладя ладонь на эфес шпаги, - но, думаю, мое столь позднее появление никак не соответствует принятым правилам этикета.