— И чего же? — девушка не стала вырываться, оставшись совсем рядом, но на ее губах появилась игривая улыбка. — И чего же не хватает Эдварду Тристанскому, о котором мечтают все девушки королевства?
— Мне нет дела до остальных девушек всего Известного Пространства, — отрицательно покачал головой Эдвард. — Мне нужна всего лишь одна. Та, которая стоит передо мной сейчас. Только она одна и нужна…
Девушка уже было хотела что-то сказать, но так и не произнесла вслух ни одного слова. Он сам замер, чувствуя тепло ее ладони в своей руке, глядя в эти огромные голубые глаза, в которых, казалось, можно было утонуть. Каждая линия ее тела сейчас казалась ему такой родной и такой близкой… Каждый ее жест, каждый ее взгляд казались ему столь любимыми и дорогими. Ради этого стоило жить, ради этого стоило умереть.
— Изабелла, я… — Эдвард сглотнул, все же решившись вслух произнести фразу, которую давно собирался…
***
— Господин барон, вы идете? — голос церемониймейстера вернул его в реальность, и дымка грез, вернувшая в памяти старые воспоминания, развеялась так же быстро, как и появилась, оставив в душе только щемящее чувство утраты. Вздохнув, Эдвард попытался снова сосредоточиться на делах.
— Да, конечно, — кивнул он головой. — Идем дальше.
Его проводили до самых дверей личных покоев карийского семейства, где Эдвард отпустил и сопровождающих, и свою свиту,. Дверь, ведущая во внутренний двор, была приоткрыта, и дроид-охранник, стоявший рядом, только согласно пискнул и кивнул головой, признав гостя. Хорошо смазанные петли даже не заскрипели, когда Эдвард толкнул створку, проходя внутрь. В личных покоях карийского семейства всегда хватало подобного декоративного антиквариата вроде дверей на давно признанных анахронизмом петлях или живой не роботизированной прислуги. Только сейчас в прихожей никого не было. Как и многие другие феодалы, живущие в крупных замках, являвшихся одновременно административными и военными центрами, семья Рокфора очень ценила уют и домашний покой, предпочитая не допускать к свои жилые помещений большую часть придворного люда, и здесь редко когда можно было встретить посторонних.
Небольшой аванзал, украшенный скульптурами рыцарей в древней силовой броне, между которыми стояли закрытые шкафы, украшенные затейливой резьбой по настоящему дереву, выходил сразу в первый гостевой зал, предназначенный для встречи посетителей. Именно здесь его чаще всего и встречало карийское семейство, когда он приезжал встретиться с Изабеллой. Казалось, что ничего с тех пор не изменилось, все те же невысокие колонны из розового мрамора, подпирающие потолок, откуда свисали ажурные лампы с неоновыми огнями, заливавшие помещения мягким светом, почти не оставлявшим теней. Та же мягкая мебель из настоящего дерева и толстые меховые ковры, в которых ноги утопали чуть ли не по щиколотку. И яркий камин с настоящим огнем, в котором даже сейчас тихо потрескивало несколько сандаловых поленьев, наполнявших воздух приятным сладковатым запахом. Эдварду на какое-то мгновение показалось, что сейчас ему навстречу выйдет Изабелла, с радостной улыбкой торопясь его обнять. Ощущение было настолько реальным, что девушка, вставшая с дивана при его появлении, показалась Эдварду его возлюбленной, он даже невольно ускорил шаг, но самообман практически сразу же развеялся.
— Барон Тристанский, очень рада вас видеть, — вдова старшего сына Карийского дома, баронесса Тимья, поклонилась ему, оказавшись единственной встречавшей из всего семейства. — Мы не думали, что сможем увидеть вас снова в столь тяжелые времена.
— Я не мог не приехать, Тимья, — покачал головой Эдвард, проходя ближе и все еще чувствуя себя подавленным. Слишком много ненужных воспоминаний навевал ему этот замок, — После недавних событий я был обязан приехать, чтобы лично просить у вашего семейства прощения…
— Прощения? Вы? — удивилась Тимья, тоже отложив в сторону правила придворного этикета. Здесь, без придворных и членов свиты они могли вести себя свободнее, имея право говорить то, что действительно думали, не скрываясь за витиеватыми речевыми оборотами. Молодая женщина явно не понимала, о чем он говорит, — Эдвард, можете сейчас объяснить, за что вы хотите просить прощения?
— Могу я сначала увидеться с госпожой Фарьей? — спросил Тристанский барон, не поднимая глаза на Тимью. — Мне хотелось бы сразу все объяснить, чем несколько раз повторять одни и те же слова.
— Матушка не принимает никого с тех самых пор, как нас известили о гибели батюшки, — голос Тимьи стал сразу тише и глуше. — Мы все до сих пор в себя прийти не можем. Он ведь приезжал к нам буквально на день, прежде чем отправиться на фронт…, а потом… потом пришли страшные вести, что его… повесили… — Тимья даже присела, собираясь с силами, наверное, вспоминая тот момент, когда им сообщили о гибели карийского барона.
— Вассарий так и не передал тело? — сухо поинтересовался Эдвард, хотя уже заранее знал ответ. Это была еще одна причина, по которой он прибыл на Карийский фронт, пусть даже и не самая веская. Тимья отрицательно покачала головой.
— Простите меня, барон, мне очень тяжело осознавать все произошедшее, — опустила она голову, — все произошло так неожиданно… сначала Из, вы, а потом еще батюшка… неужели мы сделали что-то настолько ужасное?
— Здесь нет ни капли вашей вины, — покачал головой Эдвард, присаживаясь рядом с ней, — во всем произошедшем виноват только я, так что и обвинять вам надо меня, а не себя.
Молодая женщина дернулась как от удара током при словах тристанского барона и подняла на него глаза, снова полные слез. Эдвард ожидал в этот момент чего угодно, от обвинений до попытки наброситься на него с кулаками, но она только вцепилась ему в рукав камзола, сжав со всей своей силы.
— Не смейте так говорить, барон, — уверенно сказала Тимья, — вы не можете быть виновным в том, что случилось. Я знаю, что вы обвиняете себя в смерти Изабеллы, но в этом виноват Респир, а не вы. Вы же сами там чуть не умерли.
— Именно, что чуть, — Эдвард грустно усмехнулся и свободной рукой разжал ее пальчики, высвобождая рукав. — Я выжил, а она умерла. Все могло быть наоборот, будь я хотя бы на секунду быстрее. Если бы я только смог закрыть ее, ничего подобного не случилось, она была бы жива, не было бы и этой войны, а значит, Рокфор тоже был бы жив.
— Вы не можете отвечать за все будущее, — покачала головой Тимья, — батюшка защищал свою землю, как и подобает настоящему феодалу, вы не можете быть виноватым в том, что он поступал так, как того от него требовал титул. Перестаньте!
— Тимья, вы мне приказываете? — улыбнулся Эдвард. Происходящее действительно выглядело забавно, особенно учитывая тот факт, что разница в возрасте между ними была не больше двух полных лет. Тимья всегда была милой и спокойной, так что видеть ее подобный эмоциональный всплеск казалось даже странным, ничего подобного на памяти Эдварда еще не случалось.
— Если это необходимо, то да! — Она снова схватила его за руку. — Мы и так потеряли уже столь многих, и я не хочу, чтобы вы тоже погибли. Изабелла бы этого не хотела! Она бы не позволила вам вот так себя убивать…
— И вижу ее почти каждую ночь, — признался Эдвард, в этот раз и не думая вырываться, — Она приходит ко мне каждый раз с одним и тем же вопросом. «Зачем?» Зачем я делаю все это… И каждый раз я не знаю, что ответить… я понимаю, что должен так поступать, должен отомстить за ее смерть…
— Михаэль уже мертв, — напомнила Тимья спокойно. — Вам этого мало?
— Респир еще жив, — точно так же напомнил Эдвард, — пока он дышит, я не найду покоя, и потом, качнув маятник, я запустил цепную реакцию, которая теперь уже не остановится. Эту войну надо заканчивать, но миром дело не решить.
— Эдвард, она до сих пор любит вас, — тихо сказала Тимья, — вы не думаете, что она страдает, глядя на то, чем вы становитесь? Месть разрушает, она не может ничего создавать, кто угодно вам это скажет…
— И что теперь мне следует отказаться? — даже как-то зло бросил Эдвард, но тут же пожалел об этом, увидев, как изменилось лицо девушки, — Простите, мне не следует вмешивать вас в подобное. Я должен поговорить с вдовствующей баронессой, это необходимо.