В этот раз силовое лезвие разрубило щит почти наполовину, едва не зацепив руку, и Эдвард, высвободив оружие, схватился за раскаленный срез и с силой дернул в сторону, вынуждая противника потерять равновесие. Чуть не повалившись на пол, Аллирд осознал, что в этот миг его спина ничем не защищена.
Однако вспышки чудовищной боли, которую следовало ожидать в тот момент, когда силовое лезвие перерубает позвоночник, не последовало. Все еще не веря, что его противник, показавший такое мастерство, может промахнуться, Аллирд развернулся, готовясь к продолжению их поединка, но кто-то в этот миг схватил его за руку, оттаскивая назад. Подоспевшие на помощь минотавры из личной королевской охраны уже оттеснили его противника, просто подставившись под предназначенный Аллирду удар.
— Ваше Величество! Нужно уходить! Сейчас же! — этот голос он помнил, но не сразу смог узнать, еще слишком распаленный схваткой и бурлившим в крови адреналином. Однако державший его человек тоже был в боевом костюме и не позволял вырваться из своей хватки. — Ваше Величество! Линкор практически захвачен! Армия разбита! Необходимо уходить как можно быстрее!
— Я не проиграю этот бой! — закричал Аллирд, для которого слова прозвучали как гром с небес. — Не сейчас! Нет!
— Защитите короля! — державший его человек командовал минотаврами как собственными подчиненными, и те, чувствуя, что их настоящий хозяин находится в опасности, подчинялись беспрекословно. И только теперь Аллирд узнал этот голос, искаженный внешними динамиками.
— Розмийский граф?! — удивился он настолько, что даже перестал вырываться, пытаясь обернуться. — Какого демона ты здесь делаешь?! Откуда ты взялся?!
— Предатель! — Эдвард тоже узнал этого человека, пытаясь снова пробиться к саальтскому королю, но минотавры были слишком сильны, чтобы один человек мог с ними тягаться. Даже свалив нескольких, тристанский барон в итоге вынужден был больше сражаться за собственную жизнь, чем пытаться забрать еще чью-то.
— Я пришел за вами, Ваше Величество! — прохрипел его спаситель, оттаскивая под прикрытие других минотавров и саальтских штурмовиков, выстроившихся вокруг них в кольцо, единственное надежное построение в общей свалке, позволяющее пробиться к выходу и защитить короля, — ситуация вышла из-под контроля, мы уже ничего не можем сделать и должны спасать хотя бы то, что возможно…
— Объяснитесь… — начал было саальтский король, но кто-то забросил гранату внутрь кольца штурмовиков. За секунду до взрыва один из минотавров закрыл короля собственным телом, но ударной волной его обгоревший труп все равно отбросило на Аллирда, оборвав окончание фразы. А когда он выбрался, уже было не до расспросов. Бывший розмийский граф тащил его за собой, не давая ни секунды отдыха, и каждое мгновение было слишком дорого, чтобы тратить их на бессмысленные вопросы.
В голове у Аллирда прочно засела лишь одна мысль, произнесенная вслух единственным человеком, который не был его подданным, но осмелился прямо об этом сказать. Все кончено. Он проиграл. Саальт снова пал. И на этот раз уже не поднимется.
***
Поле боя, усеянное телами. Он уже видел это не раз. Еще горячее, дышащее дымом пожаров, стонущее голосами умирающих, обожженное, пропитанное кровью, болью и отчаянием людей, отдавших свои жизни за бессмысленную победу в столь же бессмысленной войне. Иногда Эдварду начинало казаться, что куда бы он не направился, что бы не делал, он все равно окажется посреди поля боя, усеянного телами. Везде, куда бы не смотрел, он видел багровое зарево в небесах, лужи крови и изуродованные тела.
Эдвард вряд ли бы мог сказать, сколько еще длился бой на саальтском флагмане, пока остатки экипажа не начали бросать оружие. И сколько потом было криков ужаса и боли, когда солдаты вырезали пленных, не желая тратить на них боеприпасы. Сколько еще потом шел бой на земле и в воздухе, тоже вряд ли мог бы точно вспомнить. Мыслей просто не осталось, голова напоминала воздушный шар, перекачанный сверх всякой меры, но при этом удивительно легкий и пустой, как будто все происходящее вокруг утратило вес и значение. Он просто устал, сил не оставалось даже на то, чтобы просто стоять, но приходилось заставлять себя держаться на ногах, подавая пример остальным солдатам. И только знакомая тяжесть силового клинка в руке придавала уверенности в самом себе и в правильности своих поступков.
— Войска противника отступают, — доложил его адъютант, подходя к нему и пробираясь через наваленные трупы. — Господин барон, поступают сообщения со всех участков фронта. Войска Саальта спешно отступают со всех направлений, понеся тяжелые потери. Аналитический отдел все еще проводит проверку их действий, но…
— Просто помолчи, мне очень не хватает тишины, — сухо ответил Эдвард, даже не повернувшись. Здесь, на только недавно замершем поле боя, было удивительно тихо, если не считать вой ветра, доносившего отдаленные звуки, смешанные в общий неопределенный гул, легко фильтрующийся системами шлема.
После того, как «Орфей» был очищен от вражеских солдат и безопасность Дэлая обеспечена, Эдвард бросился за саальтским королем, который покинул собственный флагман и сбежал на другом линкоре. Перехватить его так и не удалось, но флот втянулся в длительное и жестокое воздушное сражение, развернувшееся за господство в розмийском небе. Сотни кораблей были уничтожены в непрерывных боях, усеяв рейнсвальдское небо изуродованными остовами и десятками тысяч обломков на разных орбитах, которые еще долго падали на остров, сгорая в атмосфере и рассыпаясь яркими снопами искр.
Бой на поверхности тянулся гораздо дольше, вытягивая из опустошенных рейнсвальдских войск последние силы. Армии вторжения отступали медленно и с боем, сохраняя правильные построения и не разрывая линию фронта, в большинстве своем успев провести эвакуацию с самых опасных направлений, которой ослабленный рейнсвальдский флот уже не смог помешать. Фронт продолжал постепенно откатываться все дальше и дальше, и объединенные войска шли следом, освобождая захваченные Саальтом территории. Сражение было выиграно лишь каким-то чудом, и Эдвард сам до конца не мог поверить, что у него все получилось. А какой ценой это было достигнуто, думать не хотелось, подсчет ущерба будет вестись еще долго и все равно эти цифры лишь приблизительно отобразят материальные и людские потери.
— Господин барон, вас хочет видеть Его Величество, — снова обратился к нему адъютант, и Эдвард, вздохнув, развернулся и пошел обратно к лагерю.
Полевые лагеря, устанавливаемые в оперативном тылу фронта, больше напоминали огромные госпиталя и ремонтные базы, объединенные в одно целое. Туда эвакуировали раненых с передовой, доставляли поврежденную, но еще способную вернуться в строй, технику, и там же организовывались разноплановые команды зачистки, работающие на только что захваченных территориях.
Ряды герметизированных палаток и шатров прерывались передвижными ремонтными модулями, площадками для техники и медицинскими станциями. Радиально расходящиеся дороги были забиты солдатами, инженерами и резервистами, занятыми своими делами. Логистика тыла сейчас была важна как никогда раньше, и ее ежедневным трудом обеспечивали тысячи и тысячи людей.
Эдварда узнавали сразу и торопились приветствовать. В войсках слухи расползались со скоростью ветра, и все больше людей считало его именно тем героем сражения, усилиями и доблестью которого была добыта победа. Однако сам барон сомневался, что основные силы саальтской разбиты именно благодаря его успехам. Он чувствовал, что в действительности произошло что-то еще, оставшееся вне поля его зрения, и эта недосказанность тревожила душу, не позволяя успокоиться и насладиться победой.