«Умирать не придется. Ты можешь спастись. Ты можешь измениться. Ты можешь… отомстить…» Последняя фраза всколыхнула чистую детскую душу, прозвучавшая слишком чуждо, но именно этого она в действительно и хотела. Отомстить всем этим людям за то, что они сделали, за всех убитых родных и друзей, за весь тот ужас, что принесли с собой в ее дом, превратив его в развалины. Боль, страх и гнев необходимо было выплеснуть, пока они ре разорвали душу в клочья, но просто кричать и плакать сил уже не осталось. А самому голосу не требовался ответ, он смог все увидеть в ее душе, надо было только открыться и позволить ему забрать ее тело. Подарить шанс на спасение, о котором она уже и не мечтала. Вместо этого ужасного мира, вместо мертвых родителей и горящих домов на ее глаза опустилась теплая и бархатная темнота, даровавшая отдых, тишину и долгий сон без сновидений.
Для всех остальных всего этого разговор не существовал, кавалерийский сержант после того, как ударил девочку прикладом, перехватил винтовку так, чтобы рукоятка оружия легла в кисть, направив ствол оружия своей жертве в голову.
— Спорим, прострелю ей череп так, что пуля выйдет точно из затылка? — усмехнулся он, нажимая на спусковую кнопку. Оружие сухо рявкнуло, выплевывая остроконечную пулю, но вместо того, чтобы пробить череп остроухой девчонки, та остановилась всего лишь в нескольких сантиметрах от ее лба. Продолжая медленно вращаться, пуля висела в воздухе, словно пойманная неизвестной силой, и шокированные солдаты даже не находили слов, глядя на это, противоречащее всем законам реального мира, которым привыкли доверять.
— Примитивные формы жизни, — девочка бросила прямой взгляд на сержанта, потерявшего дар речи, поскольку в глазах, которые на него смотрели, не было вообще ничего человеческого. В них светился разум, гораздо более древний и могущественный, чем все, что мог себе представить. И этот разум сейчас обещал ему лишь мучительную смерть, — ничего не меняется, все повторяется снова и снова…
В конце фразы пуля развернулась и, словно выпущенная из захвата, в один миг с тихим визгом насквозь пробила шлем солдата, минуту назад протянувшего сержанту оружие. Труп еще не коснулся земли, когда соседнего бойца отряда неизвестная сила отбросила к стене горевшего дома с такой скоростью, что он с легкостью пробил в ней дыру и угодил прямо в бушующее пламя. Провалившись в огонь, он жутко закричал, сгорая заживо, но выбраться обратно уже не смог.
Сержант попытался выстрелить снова, но вместо того, чтобы нажать на спусковую кнопку еще раз, его рука с треском взорвалась. Броня, кожа и мышцы разлетелись в мелкие брызги, оставив только белые кости, связанные суставами и остатками сухожилий. Страшная боль, пронзившая его в этот момент, заставила с криком повалиться на колени и удерживала на месте, пока неизвестная сила нещадно уничтожала его подчиненных. Он слышал только крики солдат; кто-то даже пытался бежать, но невидимая сила настигала их, разрывая на куски, выворачивая заживо наизнанку или просто сминая в лепешку.
Этот ребенок или, точнее, то существо, которое сейчас притворялось ребенком, не знало пощады. Все солдаты Гестальта, находившиеся в поселке, были уничтожены меньше, чем за минуту, о них теперь напоминали лишь размазанные пятна крови и изуродованные куски мяса, раскиданные по опустошенным улицам. Сержант, еще недавно забавлявшийся с беззащитным ребенком, уверенный в собственном превосходстве, остался последним выжившим из всей карательной экспедиции, и, крича от страха, не в силах даже взглянуть в лицо своему неожиданному противнику, теперь пытался отползти от ребенка, спокойно идущего за ним следом. Крик превратился в хрип, когда невидимая сильная рука схватила его за горло и подняла в воздух.
— Пожалуйста… пощади, — прохрипел он, глядя в спокойное и равнодушное лицо девочки и ярко сияющие чуждым разумом глаза, — я не хотел…
— Столь же трусливы и бессмысленны, — последнее, что он услышал, были сорвавшиеся с уст ребенка слова, а в следующий миг его уже разрывало изнутри на мелкие брызги, отпечатавшиеся на стенах ближайших домов.
***
Уже потерявшие надежду последние выжившие жители этого поселка, согнанные на единственную базарную площадь, бывшей центром общественной жизни, внезапно снова ее обрели. Солдаты, которые собирались отобрать самых подходящих для продажи в рабство, а остальных тут же и перебить, совершенно неожиданно и без какой-либо понятной причины были убиты неизвестной силой, падая один из другим, хрипя и истекая кровью изо рта, глаз и ушей.
— Смотрите! — один из мужчин первым разглядел среди отблесков пожаров девочку в изорванной залитой кровью одежде. Она брела по улице, пошатываясь на каждом шаге. Ее почти сразу же узнали — дочь мельника, единственный ребенок в семействе, каким-то чудом выживший там, где прошли отряды вражеских солдат.
— Ирэн! Она жива?! Что с ней?! Где все остальные?! Что это вообще было?! — выживших словно прорвало, шок и ужас еще не отступили, но их уже вытесняли радость и недоумение от невероятного спасения. Теперь они пытались что-то сделать, кто-то даже бросился к оружию мертвых солдат, даже не задумываясь о том, что угроза, с которой они могут столкнуться, убившая этих бойцов, не боится огнестрельного оружия. Какая-то женщина даже бросилась к девочке, чтобы ей помочь, но именно в этот миг только что появившаяся надежда снова потухла.
Женщину, подбежавшую к Ирэн, неизвестная сила подхватила и подняла в воздух, после чего та лопнула, разлетелась вдребезги, забрызгав все вокруг мелкими каплями крови. А ребенок просто прошел вперед, переступив выпотрошенное тело, словно ничего не случилось.
— Столько времени прошло, а ничего не изменилось. Остаетесь столь же примитивными и глупыми, как и прежде, — не своим голосом произнесла девочка, когда ближайший к ней поселенец так же превратился в брызги, оставившие на ближайшей стене широкий красочный ореол. — Сколько бы не сменялось поколений, сколько бы не сменялось видов, вы остаетесь все такими же грубыми и примитивными, словно разум ваш не способен развиваться. И все-таки чем-то вы отличаетесь каждый раз. Возможно, когда-нибудь этот поиск и закончится… только не в этот раз…
— Что ты за демон?! — выкрикнул кто-то, обратив на себя внимание и тут же перестав существовать, превратившись в такой же красочный фонтанчик брызг. Все, на кого бросала взгляд Ирэн, тут же падали замертво, вне зависимости от того, кем были и что пытались сделать. Разве что, тех, кто пытался сбежать, она убивала изощреннее, заставляя корчиться в муках, словно развлекалась.
— Пощади! — прокричал кто-то, понимая, что смерть все равно пришла за ними, но не в обличье врага, а в образе невинного казавшегося совершенно безобидным ребенка. И этот последний крик даже заставил ее остановится, оценивающим взглядом посмотрев на напуганную до полусмерти жертву.
— Зачем вас щадить? — спросило существо, захватившее тело Ирэн. — Вы же все равно умрете. Такова ваша участь. И пусть хоть ваша смерть не будет такой же бесполезной, как ваша жизнь. Поэтому, — она чуть наклонила голову, продолжая разглядывать перепуганного до полусмерти собеседника, — умри…
Когда живых вокруг больше не осталось, существо, засевшее в теле девочки, внимательно прислушалось к собственным ощущениям. Это тело было маленьким и хрупким, но обладало гораздо большим запасом жизненной энергии, чем тела его прежних носителей. Срок их активного использования ограничивался всего лишь несколькими десятилетиями — слишком короткий, чтобы суметь достигнуть всех поставленных целей, поэтому приходилось тратить время на поиски чего-то более подходящего, пока случайно на пути не встретился ребенок. К тому же его душа, гораздо более слабая и переполненная столь подходящими эмоциями, еще могла пригодится. Возможно, в этом теле стоило задержаться, пока не подвернется новое более подходящее, или оно не износится раньше срока.
***
Волчок судорожно металась взглядом по контрольной панели, пытаясь найти хоть какую-то подсказку, как заставить работать всю эту громаду, но большинство кнопок и рычагов не были подписаны, а имеющиеся символы ни о чем не говорили. И прежде уверенная в себе даже в самых критических ситуациях девушка чуть ли не паниковала, отлично понимая, что весь план, и так державшийся на честном слове, рушится как карточный домик только из-за того, что она слишком тупая, чтобы сделать все правильно и снова запустить реактор.