Девушку отбросило назад, но нож остался в ране, вибролезвием разрывая края раны, причиняя жуткие страдания жертве. Нападавший успел сделать еще буквально пару шагов, после чего повалился на колени, уже не в силах сопротивляться парализовавшей его боли.
Рейвен уже не обращала на него внимания, занятая другими противниками. Сразу трое бандитов бросилось на нее, видя жалкое состояние и рассчитывая на легкую добычу. Оружие первого — штурмовую винтовку — девушка перехватила единственной работающей рукой, и резко дернула на себя, пользуясь преимуществом псевдо мускулатуры. Выдернув оружие из рук бандита, тут же ударила обратно, прикладом ломая ему защитную маску и лицо. Продолжая держать оружие за ствол, с размаху ударила в голову второго бандита, но он блокировал удар своей винтовкой, задержав девушку почти на секунду. Этого хватило, чтобы третий успел ударить ее прикладом в то место, где доспех уже прогнулся, и осталась большая вмятина. Этот удар девушка почувствовала и сразу же согнулась от боли.
Кажется, после этого ей в спину выстрелили; Рейвен почувствовала лишь еще один очень сильный удар чуть ниже лопаток и повалилась на землю, уже не понимая пробили ей броню или нет, отбитый позвоночник все равно жгло огнем. Подняться ей не давали, продолжая наносить удары прикладами и ногами. Бандиты хорошо знали, куда и как надо бить, не защищала даже броня, пробитая и промятая во многих местах. В глазах потемнело, хотелось визжать от боли и, сумев последним усилием лишь прикрыть голову руками и подобраться, девушка до крови закусила губы, чтобы не кричать и умереть молча.
— Пошли прочь, шакалы! — чей-то властный, с непреклонным тоном голос сквозь болевую пелену добрался даже до Рейвен.
Пинки и удары прекратились почти сразу же, но у девушки не было сил даже, чтобы поднять взгляд, посмотреть на своего спасителя. Хотя пару секунд спустя оказалось, что в этом нет никакой нужды. Ее подняли за руки, поставив на колени, и через разбитое забрало она все-таки взглянула на того, кто остановил нападавших. Перед ней стояла трехметровая фигура тяжелого пехотного экзоскелета, в отличие от тех, что принадлежали бандитам, профессионального заводского производства, но сейчас с открытым шлемом. Наполовину прикрытое маской респиратора лицо с кожными наростами и двумя парами красных глаз. Фасхарийцы имели гуманоидное строение тела, только с четырьмя руками, но тонкими и слабыми, так что обычно использовали их попарно, используя две руки одновременно для каждого действия. Потому и экзоскелеты у них были всего лишь с двумя руками, как стандартные гуманоидные. Внимательно глядя на нее, фасхариец издал смешок: — Живая, надо же… тащите ее к командиру. Как и остальных. Он скажет, что с ними делать.
Девушку подхватили за руки и потащили вперед, не обращая внимания на то, что она едва могла идти и уж точно не попадала в шаг со своими конвоирами, сейчас довольными и веселыми. Пытаясь не привлекать к себе внимания, Рейвен отчаянно пыталась связаться хоть с кем-нибудь, но все отрядные частоты пустовали, по каналам шел только белый, ничего не значащий шум. Отряд уничтожен, но фасхариец говорил еще и об «остальных», так что хоть кто-то еще должен был выжить, пусть и оказавшись в том же плачевном состоянии, как и она сама. В любом случае, нельзя терять надежду, спецназ никогда не сдается, надо только выждать удобный момент…
Все это бессмысленно, одновременно с этим твердил тонкий и противный голосок где-то глубоко внутри, подтачивая ее упрямое желание выжить. Его никак не удавалось подавить, поскольку это были ее собственные внутренние страхи, пусть и забитые глубоко в душу, но сейчас проявлявшиеся все сильнее и сильнее, и чем отчаяннее становилась ситуация, тем громче этот голосок звучал. Рейвен упрямо хотела выжить, и такое желание уже не раз вытаскивало ее даже из самых безвыходных ситуаций, когда попадала в засады бандитов на городских улицах и в перестрелки, когда приходилось вступать в бой с превосходящими силами преступников. Тонкий голосок в ее душе пробивался даже тогда, напоминая, что она не робот, и достаточно одного неудачного движения, чтобы все оборвалось, но каждый раз удавалось не обращать на него внимания, заставляя себя продолжать сражаться.
Сейчас надо было поступить точно так же, но захваченная в плен, безоружная, избитая, сломленная, когда ее тащили к Горлодеру как на убой, Рейвен не могла сделать вообще ничего. Одного желания мало, надо было хотя бы заставить свое тело двигаться, но сил не осталось даже, чтобы руками пошевелить. Отчаяние становилось все сильнее, Рейвен никак не могла от него избавиться, пока ее тащили по засыпанной обломками улице, разбивая в кровь ее волочившиеся ноги. Сделав нескольких неуверенных шагов, она споткнулась и больше не могла идти, но ее конвоиры, не сбавляя темпа, поволокли ее под руки, о чем-то весело друг с другом переговариваясь. Кажется, смеялись над ней, во всяком случае, именно так Рейвен и думала.
Из-за разбитого забрала, покрытого толстыми трещинами, и почти не работающих датчиков, девушка с трудом могла разглядеть, что происходит вокруг. Бандиты, ничего больше не боялись, включали фонари и прожекторы на своих машинах, ярко освещая всю собравшуюся на площади толпу численностью не меньше трех сотен, если даже не больше, радовались своей победе над отрядом спецназа, стреляя в воздух и что-то громко крича, прославляя Горлодера, устроившего такую удачную засаду для лютых врагов. Банды ненавидели городских жителей и солдат больше, чем всех остальных, вместе взятых, и Рейвен еще ни разу не слышала, чтобы хоть раз пленники возвращались живыми. Зато было немало историй о том, в каком виде находили схваченных в плен позже, после того, как бандиты подвешивали истерзанные тела возле дорог, где их можно легко найти.
Ее выволокли на площадь, где должна была состояться встреча Горлодера с продажным чиновником, сейчас кишащей бандитами и ярко освещенной множеством автомобильных фар и специально для этого момента включенных прожекторов; фигуры бойцов отбрасывали четкие черные тени, располосовывая все пространство вокруг на черное и белое. В самом центре, на освещенном со всех сторон участке стоял тот самый городской чиновник, нервно оглядывающийся вокруг и бросавший беглые взгляды на остатки своих наемников, в самом начале попавших под обстрел и понесших тяжелые потери. На фоне целой толпы бандитов, упивающихся пролитой кровью, довольных и свято верящих в свои силы, те несколько человек, что у него еще оставались, выглядели совсем невзрачно и уже не гарантировали никакой защиты.
А вторым человеком, стоявшим рядом с ним, был, кажется, сам Горлодер. И Рейвен с первого брошенного на него взгляда поняла, что отряд спецназа был обречен еще до того, как высадился в пустошах. Это не тот человек, изображения которого у них были; тот с голограммы был подставным лицом, страховкой на случай, если все пойдет не совсем так, как планировалось. Тот был мускулистым чистокровным человеком почти двухметрового роста с видом настоящего головореза, а у настоящего Горлодера не было ничего общего с ним. Это был гибрид с ярко выраженными чертами рептилии, с низко нависающими надбровными дугами и хорошо заметной мягкой чешуей, служившей внешним кожным покровом. Человеческие глаза с ярко-красными белками и черными круглыми зрачками внимательно следили за происходящим вокруг. Безгубый рот при улыбке открывал два ряда острых треугольных зубов, некоторые из которых были заменены на золотые или серебренные. Покачиваясь на каблуках и сложив руки за спиной, он ждал, пока к нему подтащат Рейвен. Как и заместитель министра рядом с ним, одет он был лишь в легкий защитный костюм, но почему-то со снятым противогазом, словно не боялся вредного местного воздуха. И сейчас Горлодер даже не пытался скрывать, насколько он доволен, буквально сияя от счастья и злорадства над побежденным противником.
Перед ним на коленях и с закованными в наручники руками стояли еще трое спецназовцев, двое из которых были тяжело ранены. Рейвен стала четвертым пленником, поставленным на колени своими охранниками и тяжело дышавшая, но все-таки нашедшая в себе достаточно сил, чтобы не опускать головы перед этим существом.